До революции в нынешней нашей коммуналке было, разумеется, поспокойнее. Квартиру занимал один человек – по преданию, племянник майора Мартынова, застрелившего на дуэли Лермонтова.
Версию о владельце квартиры могут подтвердить разве что завзятые лермонтоведы. Но вот про сам наш дом можно сказать многое.
Скрывавший могучие внутренние крылья здания, в итоге смыкающиеся и образующие огромное внутреннее «патио» – двор-колодец, фасад служил украшением Трубниковского. Массивные эркеры, изящный фриз под верхним, пятым, этажом, полуколонны у входа, лепнина – гирлянды и львиные головы анфас, ажурная решетка, отгораживающая первый этаж от тротуара, круглые арки, открывающие два туннеля, уходившие в скрытые недра здания и в окруженный стенами двор.
Я был домашним мальчиком и редко во двор выходил.
Разве что пару раз зимой на бугристо залитый каток, и позднее, когда на волне повального увлечения в середине 50-х пинг-понгом там установили стол, и возгласы одобрения громким эхом отражались от обступающих игроков внутренних стен.
Жили мы на четвёртом этаже этого огромного серого пятиэтажного здания. Тогда я не представлял, что высота потолков чуть не в четыре с половиной метра – символ ушедшего быта. Чтобы заменить лампочку, отцу приходилось вставать на пирамиду из стола и двух стульев...
Наш этаж был единственный «обалконенный» – зодчий украсил фасад серой неоклассической громады одной цепочкой балконов. У нас был центральный, пузатый, огороженный изящной металлической решёткой и огранённый по бокам двумя широкими каменными тумбами.
Наружную стену над балконом украшали выложенные шрифтом в стиле модерн цифры «1912», хорошо видные с улицы. Это дата рождения здания.
Выше, на фронтоне, был прилеплен старый советский герб с пятью ленточками вокруг колосьев – по числу союзных республик в момент его установки. Выглядел он несколько неуместно, поскольку не мог скрыть гигантского белесого следа от сковырнутого распластанного орла. Тот был помещён здесь не случайно: изначально в здании размещалось важное учреждение – Удельное ведомство, оно же Ведомство уделов, управлявшее землями, имениями и вообще всем имуществом императорской семьи.
Впервые в раннем детстве услыхав название загадочного учреждения и спросив о нём, услышал:
– Ну ты ведь знаешь, Пушкин писал про комара: «В свой удел через море полетел». За время долгой дороги комарик вырос (Помнишь стишок: «За время пути собака могла подрасти»?), превратился в орла и прилепился к стене нашего дома. Это и был его удел.
На тот момент любознательность была удовлетворена – с помощью стихотворных строчек и формирующегося воображения.
