Я более не видала великой княгини Елисаветы. Мои пожелания, моя сильная привязанность к ней, — все осталось неизменным; но великий князь Александр воспользовался нерасположением императрицы-матери ко мне, чтобы отнять у меня всякую возможность видеть великую княгиню и быть с нею в сношениях. Это было бы трудно для меня даже и при большем желании: сверх бесчисленных занятий, которыми великий князь был осажден, все привычки его и великой княгини совершенно изменились в продолжении этой первой зимы. Не было установленного порядка: день проводили настороже и в ожидании. Еще до рассвета великий князь был в приемной императора, и часто случалось, что ранее он пробыл уже час в казармах своего полка. Парад и учение занимали все утро. Он даже обедал один с великой княгиней, лишь иногда с одним или двумя посторонними лицами. После обеда следовали вновь или посещения казарм, или осмотр караулов, или исполнение приказаний государя. В семь часов надо было отправляться в приемную его величества и дожидаться его там, хотя он появлялся иногда только к девяти часам, к самому ужину. После ужина великий князь Александр отправлялся представлять свой военный рапорт императору. В ожидании его возвращения великая княгиня Елисавета присутствовала при ночном туалете императрицы, которая удерживала ее у себя, пока великий князь Александр, выходя от императора, приходил к матери пожелать ей покойной ночи и отвести великую княгиню к себе. Измученный дневными занятиями, он был очень рад возможности прилечь, и часто случалось, что великая княгиня оставалась одна печально сравнивать тихую свободу, простоту и увеселения прошлого царствования с стеснительными порядками настоящего.
Кроме императорского семейства, общество, наполнявшее двор ежедневно, состояло из нескольких придворных и лиц, бывших приближенными к императору, в бытность еще великим князем, а именно гг. Плещеева[1], Кушелева[2], Донаурова[3]. Император вызвал также из Москвы г. Измайлова, одного остававшегося из всех приближенных к Петру III[4]. Государь произвел его в генерал-адъютанты и пожаловал ему большие отличия. Дамы были следующие: г-жа Протасова, сохранившая свое положение при дворе, г-жа Нелидова, г-жа Бенкендорф, вновь приглашенная в Петербург со времени примирения, происшедшего между императрицей и г-жей Нелидовой, а также гофмейстерины великих княгинь и дежурные фрейлины. При дворе ежедневно бывали также два иностранца: граф Дитрихштейн, командированный венским двором для поздравления его величества с восшествием на престол, и г. Клингспор, явившийся с тем же поручением от шведского двора. Часто ужины внезапно прерывались известием о пожаре. В начале своего царствования император Павел, в каком бы часу дня или ночи это ни было, никогда не пропускал случая присутствовать на всех городских пожарах. Сыновья его и все, носившие мундир, следовали за ним, а дамы с остальным обществом оканчивали ужин.
Император строго придерживался этикета. Глубокий траур не допускал ни балов, ни спектаклей, никаких удовольствий, кроме малых собраний, официальных приемов, небольших игр и ужинов. Двор часто ездил в Смольный монастырь, сделавшийся очень интересным местом, благодаря обстоятельствам, о которых я упомяну далее. Это учреждение основано было императрицей Елисаветой, дочерью Петра I: говорят, будто она имела намерение окончить дни свои в этом монастыре. Императрица Екатерина образовала из него воспитательное общество для благородных девиц и много им занималась в первые годы своего царствования, но впоследствии она менее обращала на него внимания; император Павел, по восшествии своем на престол, поручил управление им своей супруге. Там, с первых дней этого царствования, состоялось замечательное примирение двух достопамятных лиц. Императрица Мария, будучи великой княгиней, имела в своей свите фрейлину, m-lle Нелидову. M-lle Нелидова была маленького роста, некрасива, с темным цветом лица, с маленькими, узенькими глазами, с широким ртом и с длинной талией на коротких ножках; все это, вместе взятое, не представляло очень привлекательной внешности, но у нее было много ума и способностей, между прочим, большой сценический талант. Великий князь Павел, долго смеявшийся над ней, влюбился в нее, увидав ее в роли Зины в «Сумасшествии от любви». Это было в то время, когда он еще любил свет, и у него часто бывали любительские спектакли.
Свободное копирование
