В течение этой же зимы произошла одна ошибка, служившая доказательством доброты императрицы. Она приказала гофмаршалу, князю Барятинскому, пригласить в Эрмитаж графиню Панину, ныне госпожу Тутолмину[1]. Ее величество вошла и увидела графиню Фитингоф, которая никогда не была ею принимаема. Она будто бы не обратила внимания на это, разговаривала, и потом тихо спросила князя Барятинского, как случилось, что графиня Фитингоф находится в Эрмитаже. Гофмаршал извинился и сказал, что лакей, который должен был разнести приглашения, ошибся и, вместо того, чтобы снести графине Паниной, отнес графине Фитингоф.
— «Сперва пошлите за графиней Паниной, пусть она приедет, как она есть; что же касается до графини Фитингоф, впишите ее в список приглашенных на большие балы; не надо дать ей заметить, что она здесь по ошибке».
Графиня Панина приехала и была принята, как дочь человека, которого императрица всегда уважала. Я приведу здесь анекдот, равно делающий честь и государыне, и ее подданному. Императрица предначертала законы, которые она повелела рассмотреть сенаторам. В то время императрица еще посещала сенат. После нескольких заседаний она спросила о результате рассмотрения ее работы. Все сенаторы ее одобрили, один граф Петр Панин хранил молчание; императрица спросила его мнение.
— «Нужно ли ответить вашему величеству в качестве верноподданного, или же в качестве придворного?» — спросил он.
— «Без сомнения, в качестве первого».
Граф выразил желание поговорить с императрицей особо. Она удалилась с ним от окружавших ее лиц, взяла тетрадь и разрешила ему вычеркнуть все то, что он найдет неподходящим. Граф Панин зачеркнул все. Императрица разорвала надвое бумагу, положила ее на стол, окруженный сенаторами, и сказала им:
— «Граф Панин только что самым положительным образом доказал мне свою преданность». И, обращаясь к графу, сказала: «Прошу вас поехать со мной ко мне обедать».
С этих пор императрица не переставала советоваться с ним о своих проектах, и даже тогда, когда он был в Москве, спрашивала его письменно о них[2].