LXVIII. 1801-1825г.г.
Иван Пестель. — Эссен и полковник Ильин. — М. М. Сперанский в Нижнем-Новгороде и в Сибири. — Трескин. — Аракчеев и Настасья Минкина. — Графиня Ан. Алексеев. Орлова.
В царствование Александра I генерал-губернатор Пестель приказал содержать под арестом генерал-маиора Куткина, не под судом находившагося, не сосланнаго с фельд-егерем, как то бывало при Павле — нет! по Высочайшей воле посланнаго для окончания дел и счетов провиансткой коммиссии, в которой он (Куткин) прежде был начальником.
Куткин был великан 2 арш. 12 вершк. ростом; по повелению Пестеля Куткин был помещен в комнате, в которой от пола до потолка было мерою 2 арш. 9 1/2 вершков. Двенадцать лет Куткин не мог стать прямо, выпрямить, отогнуть шею, двенадцать лет не мог поднять головы, наконец Пестель, вероятно, сжалился, умилостивился к страдальцу Куткину, приказал отравить его, что и было исполнено. Содействователь или просто исполнитель сего злодеяния, бывший тобольский гражданский губернатор, и до ныне (1827 г.) существует еще, шатается в Москве, изсохший, как египетская мумия 2).
2) Этот разсказ был напечатан, но здесь Тургенев, повторяя его, приводит несколько новых подробностей. Ред.
В 1824 г., когда Его Величеству благоугодно было осчастливить посещением своим заволжских, хребта Уральскаго и Оренбургской равнины, жителей, государь в Оренбурге, осматривая тюремныя помещения, изволил увидеть и прочесть над дверью надпись: «неизвестный»; надпись возбудила в царе любопытство, и он изволил громко, обратясь к генерал-губернатору Эссену, спросить:
— Что это значит — неизвестный? предо мною нет, не может и не должно быть ничего неизвестнаго!
Безтолковый немец, генерал Эссен, смешался, не знал, что объяснить государю, и отвечал:
— Неизвестный — с ним не велено говорить, никого к нему дотекать, и кто он таков, мы не знаем, он содержится в этом номере девять лет.
Гнев отразился на челе монарха. Его Величество грозно изволил спросить:
— Да кто его к вам прислал, генерал?
Протеснившийся сквозь окружавших венценосца генералов правитель канцелярии Эссена, видев гнев царя и замешательство генерала, с поклоном осмелился всеподданнейше доложить Его Величеству:
— Такого-то года, месяца, числа, за № таким-то, последовало предписание военнаго министра генерала-от-артиллерии Аракчеева заключить препровожденнаго арестанта в секретный номер, никого к нему не допускать, ничего у него не спрашивать и отнюдь никому с ним ни о чем не разговаривать. Государь побледнел и изволил вымолвить: «Долой замок!» В мгновение отверзлась мрачная могила, испустившая смрадный, удушающий пар, и появилась во внутренности бледная, изсохшая, обгаженная тень живаго мертвеца.
Государь не мог взойти в номер, повелел вывести в корридор арестанта.
— Знаешь ли кто я? — спросил государь несчастнаго. Арестант, долго вглядывавшийся, как будто не веривший тому, что вокруг его происходит, может быть, принявший отверстие его могилы пред собою, государя и окружавшую его свиту за мечту, за видение, или пораженный от быстраго перехода из темноты к свету, заставил государя еще спросить себя — знает ли он его? Услышав повторение вопроса от государя, арестант, как бы побужденный, удостоверившийся, что все им виденное было на-яву — не видение, не мечта, зарыдал, кинулся к ногам государя и громко отвечал:
— Знаю, ты наш государь всемилостивейший — император Александр.
Государь, поднимая своими руками несчастнаго с колен, закрыл глаза себе платком, слезы лились ручьем по ланитам венценосца, и не прежде, как минут через десять, монарх был в состоянии спросить арестанта: «ты кто таков?»
— Государь, — отвечал арестант, стараясь выпрямиться и стать (в атитюде — в позитуре военной), — что я теперь — не знаю, но до заточения моего я был полковник такого-то полка, такой-то.
Отросшая борода, бледное, изсохшее лицо содержавшагося не дозволяли государю скоро узнать его. Его Величество, посмотрев на него пристальнее, как бы поверяя в памяти своей черты лица, ему знакомыя когда-то, но много изменившияся, изволил сказать:
— Да, помню-это ты! Помню — ты всегда хорошо служил, за что ты прислан сюда?
— Не знаю, государь! — отвечал арестант.
— Как не знаешь? и, обратясь к правителю канцелярии Эссена, изволил спросить его, что еще сказано в приказании военнаго министра?
Правитель канцелярии, осчастливленный, удостоенный разговором царя, поклонившись челом почти до полу, с благоговением доложил Его Величеству:
— Ни слова более, как то, что имел счастие всеподданнейше доложить Вашему Величеству.
Государь обратился к арестанту: «Разскажи, как было». Ободренный узник милосердым вниманием монарха, видевший выкатившияся у царя слезы, отвечал твердым голосом:
— Такого года, месяца и числа был я потребован к военному министру Аракчееву. Когда явился, министр арестовал меня и отдал фельд-егерю, который в восьмой день меня сюда привез.
Сильное волнение видели окружавшие на лице Александра. Государь, обратясь к Эссену, повелел:
— Отведите ему чистую, покойную, сухую комнату, велите одеть его пристойно званию его, дозволяйте ему выходить прогуливаться и производите ему столовыя деньги по чину полковничьему.
К арестанту: «Мне невероятно, что ты говоришь. Возвратясь в Петербург, справлюсь. Уверяю тебя, я не знал, что тебя так содержали».
Свободное копирование
