В Москве должна была встретить меня моя тетушка, которую я никогда в глаза не видела, изредка с ней переписывалась. С закрытыми глазами вспоминаю давно минувшие дни и годы, но почему-то сейчас мне так горько и так больно за ту девушку, что сошла с поезда на Московский перрон. В одной руке она держит скрипку, в другой тяжелый чемодан, кого-то высматривает, кого-то ищет взволнованно, пассажиры идут и каждого кто-то встречает, вот и перрон опустел, а она одинокая, испуганная все ждет. Редкие прохожие пробуют с ней заговорить, так она стоит час и два. Наконец, она поняла, что никто ее не встретит, бросает свой чемодан на перрон и выбегает с вокзала на улицу и видит извозчика и бежит к нему и что-то показывает ему. Да, потеряв всякую надежду на встречу эта девушка – я решила сама поехать по адресу, где должна жить моя тетя.
Извозчик пожилой отнесся ко мне с участием. Он на ломанном польском языке утешает меня и обещает не бросить меня, пока не найдет адресата. Когда я села в фаэтон, извозчик спросил не надо ли раньше ехать в камеру хранения за багажом и тут я схватилась, что чемодан мой со всем добром я оставила на перроне, мы с извозчиком бежим на перрон, слава богу, я издали вижу свой чемодан. Добрый извозчик читает мне нотацию и говорит мне, что я счастливая, никто не украл мой чемодан.
Дом, где жила моя тетушка мы нашли, но ее дома не было, соседи сказали, что с самого утра ушла она встречать меня, а пока ее не было, я узнаю, что в этом доме она жила много лет, но сейчас идет в Москве перепись населения, и многих выселяют из Москвы, ее тоже выселили. Она все годы жила здесь у хозяина без прописки, хозяев тоже не хотели прописать, но хозяин добился потому, что у него много детей, а моя тетка живет в ста километрах от Москвы, снимает у кого-то угол, но околачивается все-таки в Москве. Дальше мне соседи рассказали ее автобиографию. Когда-то она имела свой дом, мужа и немало ценностей, но все это «кануло в гробу», так они выразились, тетка пошла по преступной дорожке, мужа потеряла, дом потеряла, и в конце привязалась к этой семьей, где я сейчас ее ожидаю - свою тетю Мирьям. А люди эти -потомственные воры, к ним ходят подозрительные молодчики, тетка сбывает краденные вещи. Как тут не сойти с ума узнав все это! Усталая и голодная, я вздремнула на каком-то грязном диване, разбудила меня моя тетка Мирьям. Под впечатлением тех сведений, которые я узнала от соседей, я поздоровалась с ней очень холодно.
Она подтвердила, что не имеет права жительства в Москве, ночью часто милиция проверяет документы, она сказала, что договорится с хозяйкой, и та сдаст мне комнатку для проживания. По случаю приезда племянницы моя тетка решила устроить вечеринку. Я очень удивилась, когда увидела такое изобилие на столе, в то время, как вся Россия голодала. Она созвала своих друзей, хотела показать им какая у нее племянница. Вначале они вели себя довольно скромно, но чем больше они пили, языки у них развязались, я почувствовала, что тут не безопасно, мне удалось ускользнуть из этой компании. Я закрылась в одной из комнат. Началась вакханалия, крики: «Мирьям, такая-сякая, куда ты племянницу спрятала!» Вдруг слышу стучат в мою дверь и требуют, чтобы я вышла к ним, я вся дрожала как осиновый лист. Но хозяин квартиры увел их, почти всю ночь продолжалась гулянка, только на рассвете все ушли. Рано утром я пошла искать редакцию. Не зная языка, нелегко было ее найти, пришла я в редакцию только к концу дня. Редактора газеты уже не было на работе.
К тетке мне не хотелось возвращаться, я слонялась по городу, а город огромный, я чувствовала себя песчинкой. Неужели судьба не сжалится надо мной, счастье не улыбнется! Я так любила жизнь!
К дому, где жила моя тетка Мирьям, я подходила с боязнью, но оказалось, что тетка беспокоилась за меня и встретила меня возле дома. Я ей высказала свое возмущение по поводу вчерашней вечеринки, была я голодная, усталая. Она меня накормила всякими вкусными вещами, я ела и плакала. Под вечер опять собралась вся вчерашняя компания, но я уже с ними за одним столом не хотела сидеть. Я опять закрылась в комнате, а они опять рвали дверь и требовали, чтобы я вышла к ним. Как мне дожить до утра, как спастись от этого хулиганства? К утру, когда все стихло, я оделась и ушла из этого дома. Моя тетушка спала как убитая, наверное, была пьяная. Дорогу в редакцию мне уже было найти легко, знала каким транспортом ехать. В редакцию я пришла, когда еще никого не было, только одна уборщица, она мне разрешила посидеть до прихода редактора, я села в кресло и уснула, так спящей редактор меня и застал. Я не должна была ему представляться, он уже все знал, ему звонил его друг из Минска, редактор принял меня очень хорошо, спросил, где я остановилась. Я ему все рассказала. С работой проблем нет, с сегодняшнего дня могу быть зачислена, но как с жильем? Я ему сказала, что могла бы жить у хозяйки моей тетки, но после того, сколько я пережила страху за эти два дня, я туда больше не пойду. Лучше пойду на вокзал и пересплю в зале ожидания, я так горько плакала, что все сотрудники сбежались, они начали совещаться, где бы можно мне пожить пару дней, авось удастся им где-нибудь найти для меня угол. Ни у кого из сотрудников не было возможности меня приютить, тогда редактор предложил мне на время поселиться у него в кабинете и спать на диване. В этот день он ушел по делам и сказал, что на сегодня я могу уже остаться у него в кабинете, так как сегодня он уже не вернется на работу. Как только я прилегла на диван, я тут же уснула, разбудила меня одна сотрудница и сказала, что они все уходят, и чтобы я закрылась, и я осталась одна во всей редакции. Мой сон как будто рукой сняло, подумала, как же я останусь на ночь одна, я была ошеломлена, как я буду спать одна в таком огромном здании. Я быстро закрылась в кабинете на ключ, когда стало уже совсем темно, я легла, но сон не шел, мне чудилось, что кто-то ходит по дому, затаив дыхание, я ловила каждый шорох. Я страшно боялась мышей, я еще до сих пор их боюсь, бывало, увижу мышку, убегаю и кричу, как будто бы за мной гонятся дикие звери, а здесь я явно слышала, что их много, мыши тоже были голодные. Чуть свет я поднималась на ноги и уходила еще до прихода сотрудников блуждать по улицам Москвы. Напротив редакции был небольшой скверик, по утрам я там сидела сколько могла. В середине дня мне приходилось уходить из скверика, так как очень часто ко мне приставали молодые люди, которые хотели завязать со мной знакомство, ведь я отличалась от других своей одеждой. Так я целыми днями слонялась по Москве как бездомная голодная собака. Сотрудники редакции и сам редактор подкармливали меня понемножку, мне было совестно и стыдно, я ведь понимала, что они лишнего сами не имеют. Слоняясь по Москве, я часто посматривала на часы «подгоняла время», скорей бы мне, скорей прилечь на диван. Где мне найти такие слова, которые могли бы выразить ту боль и мои тогдашние страдания. К концу рабочего дня, я уже становилась невменяемой, так продолжалось безумных семь дней и семь ночей. Сколько раз ночью я вскакивала с криком от ужаса, мне казалось, что мыши по мне ходят, на смертном одре не забыть мне кошмаров тех дней. Недаром, в народе говорят, что человек крепче железа. Теперь, восстанавливая пережитое в то время, я опять чувствую боль тех дней, прожитых в Москве.
Мне не верится, что это повествование было лично со мной, воспоминания эти и сейчас отражаются на моем здоровье и на моей психике, я потеряла сон и покой.
