Дневник смутного времени - 17

9 ФЕВРАЛЯ 1991г.

«Вновь тревожный сигнал бьёт, как выстрел, по нервам», - так поётся в песне из  повести Владислава Крапивина. И эта цитата означает, что я опять собралась откликнуться на зов «Народного фронта». Просто я увидела, что «НФ» и ДПР развесили на столбах свои листовки с призывом придти в клуб завода «Рабочий металлист» на собрание, которое может быть правомочным лишь в том случае, если туда явятся и зарегистрируются  более 300 человек. Тревога слышалась в этой листовке и призыв: «Ну, придите же, придите, кто ещё не разуверился, кто ещё может бороться. Неужели не найдётся в 280-тысячном городе 300 неравнодушных?» Как же я в этом случае могла не пойти? А вдруг им не хватило бы одного-единственного, моего голоса?

Пришла я рановато, но все знакомые «дэпээровцы» были уже там. Я зарегистрировалась по всей форме, с паспортом. Потом купила благотворительный билет – за рубль – в фонд костромского «Народного фронта», а также демократический журнал «Столица». Затем я удалилась в угол, к окну. Оттуда было удобно наблюдать за тем, как ребята-«дэпээровцы» общались между собой. Я вспомнила, что недавно видела фильм, где была сплошная чернуха, и мелькали мерзкие рожи каких-то подонков и нелюдей. А у друзей-демократов были хорошие, светлые, человеческие лица, не искажённые мелкими страстями вечной погони за жратвой, тряпками, деньгами, почётом. Что называется, «борцы без страха и упрёка, современные Дон-Кихоты» (как сказала однажды Люба Сычёва).

Сейчас любезные моему сердцу герои общались в вестибюле, а я тихонечко наблюдала за ними из-за колонны. Интересно было. Такие все оживлённые, весёлые, даже праздничные, не то, что чопорные чиновные вельможи из кулуаров КПСС. Братья Орловы были двумя центрами, к которым притягивались все. Леонид Орлов вёл дискуссии или просто прогуливался по фойе, как будто бы один, но много глаз смотрело именно на него, на лидера демдвижения Костромы.

Почему-то в этот раз Леонид Орлов обратился с трибуны к залу – «товарищи» – хотя в демократической среде это было не принято. Может, потому, что сидели в зале все свои? А вопрос обсуждался серьёзный: о требовании референдума по принятию ельцинской Конституции РСФСР. Чтобы добиться этого референдума, демократам республики надо было собрать ровно 100 000 подписей. И костромской «Народный фронт»  решил включиться в работу. Леонид Орлов призвал всех присутствующих создать несколько инициативных групп по 10 человек, которые будут зарегистрированы в горисполкоме и вполне официально начнут собирать подписи.

После вступительного слова лидера демократов начались мелкие выступления, тоже интересные. Один раз речи были прерваны счётной комиссией, которая сообщила, что на собрании зарегистрировано 306 человек. Зал дружно и радостно зааплодировал и чуть ли не закричал «ура».  Так все обрадовались, что собрание правомочно, и дело не сорвалось. Потом так же дружно зал прогонял с трибуны партаппаратчика, который пытался сказать что-то своё. При этом Леонид  Орлов очень корректно уговаривал всех быть терпимее к чужому мнению и выслушать оппонента до конца, хотя, по правде говоря, слушать его не хотелось. Но политическую этику прививать нам было нелишне.

Я с самого начала села так, чтобы хорошо видно было ораторов. Но мне не повезло, как часто и бывает. Сначала впереди сел мужик в огромной шубе и весь обзор загородил. Потом справа ко мне подсел небезызвестный «лжедемократ», которого мы с девушками давно уже окрестили дураком  за то, что он на учредительном собрании ДПР лез выступать с дурацкими речами и вопил: «Драчка нужна! Драчка!». И от этого соседа справа мне не было ни радости, ни покою. То он отвлекал моё внимание бредовыми политическими речами или пустопорожними комплиментами в мой адрес. То просил посмотреть мой журнал и листал его с комментариями. То вдруг ему вздумалось выделиться, и он прервал Орлова абсолютно дурным вопросом: виден ли его мандат, повёрнутый не красной, а белой стороной. Орлов, разумеется, проигнорировал, а зал неодобрительно покосился. Мне было так досадно сидеть рядом с этим дебилом. Я обозлилась, надулась и в упор перестала замечать соседа справа. Он это, кажется, понял и перестал приставать с разговорами. Зато, видать, решил прослыть за умного, потому что мигом настрочил заявку на выступление и отослал её в президиум. Орлов бумажку прочитал и записал соседа в список выступающих. А тот попросил у меня три листка бумаги и всё оставшееся время сочинял свою речь, ни на что больше не реагируя. Я боялась, что его вызовут, и он понесёт ахинею, но к счастью, на его выступление не хватило времени.

Наше собрание поджимал киносеанс, который должен был начаться в 18 часов. А потому, не закончив прений, Леонид Орлов перешёл к формированию инициативных групп. В первую десятку вошёл он сам и его ближайшие сподвижники. Вторая десятка сформировалась также из членов ДПР и «Народного фронта». А третью возглавил мой сосед по подъезду Лев Лучников – опальный редактор «Народной воли», а ныне – председатель Клуба избирателей. Желающих заняться сбором подписей оказалось много, так что сформировалось целых пять групп. Я сидела и горевала, что не могу войти в группу: домашние меня и так заели – за все мои митинги, пикеты и демонстрации. Саня вообще сказал однажды саркастически: «Хоть бы в тюрьму упрятали твоих демократов!» А ещё он меня назвал чистой воды экстремисткой и сообщил, что мне надо было родиться не сейчас, а в гражданскую войну, когда всё рушили, но ничего не создавали. А я подумала, что и сейчас ситуация достаточно острая.  Только мы не всё разрушить хотим, а мечтаем построить свободное общество, где нет запретов на вольномыслие (то есть взгляды и  мнения граждан могут не совпадать с генеральной линией КПСС), где промышленность, в том числе лёгкая и пищевая, работает на покупательский спрос, а не на мифический валовой  продукт, который или безобразен по качеству или его вообще днём с огнём не найдёшь (магазины-то пустые!).

Когда списки были составлены, мы проголосовали за них своими красными мандатами. И в этот момент «проснулся» мой сосед справа (видимо, дописал свою речь) и начал меня спрашивать, за что голосуем, и куда это народ записывается. Плодотворно он на собрании поприсутствовал, что и говорить.

Когда всё закончилось, я мигом постаралась «оторваться» от дурного демократа, что мне и удалось. А в фойе уже собирали первые подписи за референдум. И вдруг около столиков я увидела любимую подругу Любу Сычёву. Мы в великой радости бросились друг другу навстречу.

- Ты чего тут поделываешь? – спросила я Любу.

- То же, что и ты.

- Жалко, что мы с тобой раньше не встретились – рядом сидели бы, может, и в группу записались бы.

- Я, вообще-то, хотела позвонить тебе домой с работы, - сообщила Люба. – Но у меня номера телефона твоего не оказалось. Я и пошла к директору просить твой телефончик. Директриса опешила, глазами заморгала. – «Зачем тебе её телефон?» – кричит. – «По личному делу», - говорю. – «Шестаковой нет в городе! Она с ребёнком в санатории”, - отрезала директриса и гордо удалилась, не проронив больше ни слова.

  - Испугалась,- пояснила я. – Подумала, что мы с тобой, известные революционеры, пойдём участвовать в очередной крамоле. Но не учла, что и по одному мы пойдём (при этом знала ведь, что я из санатория  уже приехала).

Подписи свои мы с Любой поставили и выкатились на улицу в толпе «демократической общественности». А «дэпээровцы» вместе с инициативными группами остались в фойе намечать  дальнейший план действий.