Слева направо: Виссарион (Бесо) Жгенти, Этери Николаевна Гугушвили, мама, Иринка, дочь Этери, неизвестный грузин. В том числе и о них, кроме последнего сабжа, пойдет речь в этой главе.
В фильме Аскольдова "Комиссар" один из героев употребляет занятный термин: "интернационал хороших людей". Вот именно такой интернационал представляли собой мамины друзья и подруги, все, за исключением Николая Шахбазова, выпускники ГИТИСа, театроведческого факультета, на который впоследствии, по их стопам, поступил и я, но об этом позже.
Это был не фальшивый "коммунистический интернационал", а самый настоящий. Евреи, грузины, армяне, татарка и, само собой, русские свободно и спокойно дружили, никогда не поминая друг другу (хотя и не забывая сами) их национальности. Думаю, что сейчас подобный интернационал хороших людей уже стал невозможным.
Но пойдем дальше.
Борцы за Грузию
Еще одной чрезвычайно колоритной маминой подругой была Этери Николаевна Гугушвили, самая, так сказать, "высокопоставленная" из всех: ректор Театрального института, секретарь Союза театральных деятелей СССР, депутат грузинского парламента, правда, затем вычищенная оттуда фашистом Звиадом Гамсахурдиа, так как представляла компартию.
Этери с детства не знала родного языка, выучила его в зрелом возрасте, да так лихо, что произносила целые речи, я сам слышал. Ее мама Татьяна Петровна была из тех грузинских дворян, что говорили только по-русски и по-французски, хотя родной язык хорошо понимала. Я прекрасно помню старушку-аристократку, мы с ней неоднократно общались, она уже не вставала с постели, но была по-прежнему элегантна и респектабельна. "Дворянство, растворенное в крови", тоже неистребимо.
А вот мужа Этери Виссариона Жгенти, которого все называли Бесо, практически не помню, он умер, когда мне было лет 6 или 7.
Бесо занимал какой-то пост в грузинском союзе писателей, правда, сам был не писателем, а литературоведом, критиком. Где-то я услышал или прочитал, что его назвали "борцом за социалистическую Грузию". И наивно спросил у маминой подруги Дагмары (о ней я писал в десятой главе): "Можно ли Бесо так называть?" - "Слово "социалистическая" тут лишнее. Просто борец за Грузию", - ответила язвительная Дагмара.
Видимо, она была права. А вот Этери никаким "борцом за Грузию" не была. Ей тоже была чужда национальная ограниченность малого народа, сказалась интернациональная юность и наполовину аристократическое происхождение, а наполовину воспитание отца-коммуниста, традиционно расстрелянного Сталиным в 1937 году (тогда советский вождь истребил больше, чем половину выживших большевиков).
Этери честно исполняла все свои общественные обязанности, но без административного восторга и национального энтузиазма. Забавно, что ее аристократическая мама долгие годы дискутировала по на социальные темы с зятем, которого называла "крестьянином", напоминая, что сама происходит из князей, на что Бесо резонно возражал: "У нас в Грузии если у кого три барана - тот уже князь". Сам я этих дискуссий, скорее всего, не слышал, но мне про них подробно рассказывала мама.
В общем, Бесо был во многом прав - князей в Грузии всегда было слишком много, намного больше, чем поместий, усадеб и тем более дворцов.
Этери, кстати, тоже хорошо и ярко употребляла ненормативную русскую лексику. Она была очень красивой и темпераментной женщиной, часто разражалась гневными речами, но ее никто не боялся. Даже ее собака породы колли, которая нахально укладывалась в раскрытую хозяйскую постель, и сколько Этери на нее ни орала, даже ухом не вела. Помнится, однажды мне это надоело, и я решил вмешаться, обратившись к собаке: "Ну как же тебе не стыдно так себя вести? Ты же умная, породистая собака, а ведешь себя, как дворовая шавка". Естественно, я обратился к собаке по имени, но кличку ее вспомнить не могу. Так вот, собака очень удивилась, что на нее не кричат, а разговаривают с ней нормальным голосом, пристыженно спрыгнула с постели и удалилась восвояси, поджав хвост.
Не только с собакой, но и с младшим поколением семьи Этери я дружил. С Гоги, старшим сыном Бесо, от его первой жены, мы вместе смотрели футбол, и эмоционально болели за сборную СССР и Динамо-Тбилиси. Дочка Этери и Бесо Ирина - моя молочная сестра. Она театральный режиссер. В одну из моих поездок в Грузию я провел немало времени в театре, где она работала, у Михаила Ивановича Туманишвили. Да и потом всякий раз, бывая в Тбилиси, заходил к ним.
Этери уже больше нет. А с Ириной я, к сожалению, давно не общался. Рвутся связи, и никакие скрепы не помогают.
Ирина, совсем маленькая.
Маленькая Ирина с бабушкой Татьяной Петровной и с мамой Этери Николаевной
Мама и Талочка на фоне Иерусалима
Свободное копирование
