Пять дней пробежали, как сон. Софушка осталась ещё на пару дней у тёти, а я уехал в Одессу. На этот раз решил ехать без остановок, времени отпуска оставалось в обрез. Опять вокзал, опять поезд и двухсуточный переезд. Теперь я ехал в одиночестве, отдыхал после ленинградской беготни, спал, читал книгу, играл в домино, а в основном смотрел в окно. Пейзаж изменялся. Вместо станционных развалин вдоль поезда пробегали новые вокзалы, уже сданные в эксплуатацию, и те, что ещё достраивались. На многих станциях строились элеваторы, новые пакгаузы.
Много было бетонных перронов, многие были покрыты свежим асфальтом. Одно только оставалось без изменений – это люди. По-прежнему они были одеты в стёганые телогрейки, растоптанные ботинки, или кирзовые сапоги на мужчинах и женщинах, у которых даже походки были одинаковы – медленные с ногами врастопырку Лица у людей были угрюмыми, глубоко задумчивыми. Казалось, что они ещё не отошли от оккупации и послевоенных лет. А может, оно так и было. Между станциями за окном вагона было тихо и безлюдно. Кругом лежал снег. И только на подходе к Одессе за 100-150 километров от города снег исчез.
Но вот прозвучала знакомая мелодия песни об Одессе, и я один из первых вышел на перрон, хотя спешить мне было некуда. В нашей квартире никого не было. Все жили в Овидиополе, а сюда приезжали, чтобы немного проветрить квартиру или переночевать, когда время пребывания в городе не совпадало с отходом поезда в Овидиополь.
Походив немного по городу и убедившись, что он с каждым годом хорошеет, несмотря на то, что была зима, которая Одессу не украшает, я дневным поездом поехал в Овидиополь. Здесь, как и в первый мой приезд, меня не ждали, но, слава Богу, всё было в полном порядке. Отец работал в МТС, сестрёнка училась. Лия следила за домом и за хозяйством, которое было в порядке. Семья жила тихо, мирно. Каждый понимал друг друга, каждый делал своё дело. После встречи, после всех «ахов» и «охов» я вышел погулять по деревне.
Прошёлся до причалов, затем вышел на центральную улицу. Прошёл здание райкома партии. Это был первый строительный объект в моей жизни. Новое здание уже функционировало. В старое здание райкома переехал райисполком. Туда я не заходил. Я с неприятным чувством отметил про себя, что здесь мне стало неинтересно. На обратном пути я осмотрел начавшееся строительство районной больницы. Когда вернулся домой, отец уже был там. Встреча была радостной. Стол уже был накрыт. В изобилии лежали продукты и блюда, которых мы в Заполярье почти не видели. Беседа, при которой пришлось отвечать на много вопросов, продлилась до ночи. Меня интересовали дела в МТС. При необыкновенной организаторской способности отца МТС давала пробуксовки. Техники не хватало. Кто-то «наверху» хотел доказать, что сельскохозяйственные совхозы эффективнее колхозов. Совхозы снабжали техникой, у них были хорошие ремонтные базы. Однако высокое начальство не понимало, что крестьянин с техникой может произвести продукции в десятки раз больше сельскохозяйственных рабочих из городов.
Отец мог рассчитывать только на шефов, которые, конечно, помогали, но не без выгоды для себя. Всё это было на грани нарушения закона. Иногда приходилось разбирать трактор или комбайн, чтобы ввести в строй несколько тракторов или комбайнов.
Погостив несколько дней у отца, я поехал в Одессу. Мои друзья, отслужив в армии, вернулись и работали на стройках в городе. Я, конечно, им завидовал, но когда рассказывал о себе, они внимательно слушали, и уже я готов был биться об заклад, что они завидовали мне. Последние дни провёл в деревне. Здесь тоже все были при деле. Скука была неимоверная. Ненавистная мне зима была и здесь, и в Заполярье. В шутку я говорил, что зима меня нашла и здесь. Немного отдохнув, распрощавшись со всеми, я выехал в Одессу, отметился в комендатуре, уехал к себе домой. Там я был нужен, там меня ждали. Перед отъездом отец попросил меня прислать ему вызов. Он очень хотел в отпуске побывать в Заполярье. Я обещал исполнить его просьбу.
Свободное копирование
