КУБА - ЛЮБОВЬ МОЯ

Послесловие. Настоящее окончание этой истории

Когда мне стал доступен интернет, я решила поискать мальчика. В конце концов, он был поэтом, может быть, где в Сети лежат его стихи и ждут, когда я приду и прочту их.

Я стала искать и, представьте себе, нашла его.

Потрясению моему не было предела. У меня дрожали руки, когда я выходила по очередной ссылке и читала: документ на украинском языке с описанием зверств КГБ на Буковине, сайт Ливадийского дворца-музея, где мальчик работал старшим научным сотрудником, расписание работы какой-то научной конференции, где он был докладчиком...

Стихов не было.

Полученная информация жгла мне душу, как мотовке жгут руки деньги, и я стала искать как с ним связаться.

Не устану повторять, что Интернет - великая вещь.

Оказалось, что я общаюсь с девушкой из Крыма, и она мне в два счета нашла телефон Ливадийского дворца..

Я думаю, все представляют, в каком состоянии я набирала телефонный номер, просила позвать к телефону...кого? Да все его, моего мальчика, потому что мальчиком остался он в моей памяти.

Странно, что я дождалась и услыхала в трубке его голос - тот самый, не изменившийся, я его сразу узнала, как будто и не было этих  лет.

Мы стали переписываться. Он прочел повесть и дал прочесть ее всей семье.

Для его жены было новостью мое появление: он ничего ей не рассказывал обо мне.

Это она потом сама мне сказала. Зовут ее Татьяной. Вот странность: все, не доставшиеся мне, мои мужчины женаты на Татьянах. Я это и ему написала, чем развеселила его.

За годы, что мы прожили врозь, он народил пятерых детей, я даже представить не берусь, какого труда стоило прокормить такое семейство.

Тридцать лет проработал он на одном месте, что тоже не представимо для меня - вечной кочевницы.

Мы общались,  сердце мое согревалось. Он по-прежнему был понятен и близок мне. Мы говорили на одном языке, мы были, как два однополчанина, пережившие бои, ранения, смерть друзей. Никто на свете не мог понять нас так, как мы понимали друг друга.

Я спросила у него, почему он перестал писать мне тогда, давно.

Это был тяжелый для него вопрос, но он ответил мне.

Поскольку контора продолжала долгие годы цепляться к нему, он решил вывести меня из-под удара и потому порвал со мной отношения.

А я-то всю жизнь прожила, думая, что он считает меня стукачкой и потому не хочет меня знать.

Тяжело было жить с такой мыслью, не оставлявшей меня ни днем, ни ночью.

Он принял решение за нас обоих, не спросив меня. Решение неверное, я ему так и сказала. С другой стороны, он был тогда всего-навсего, испуганным девятнадцатилетним мальчиком - трудно было бы ожидать от него зрелых решений. Сделанного не вернешь, и для меня было утешением, хотя бы через столько лет, узнать истинную подоплеку нашей разлуки.

Общение наше шло неровно: у него не было своего компьютера, поэтому письма приходили нерегулярно, но даже такая скачущая переписка радовала меня и, повторюсь, согревала меня в моем космическом одиночестве.

Потом он ушел в отпуск, а компьютер был только на работе.

Потом пришло письмо.

От его жены и сына.

Он умер 9 октября 2005 года в девять часов вечера - от обширного инсульта. Все случилось за десять минут. "Скорая" его довезла до больницы, но в себя он уже не пришел.

Кому-то там, наверху, очень не хотелось, чтобы мы с ним были вместе, даже виртуально.

А мы были предназначены друг для друга, я это теперь знаю еще более точно, чем знала всю жизнь.

И как он ушел...Как будто ждал всю жизнь, когда я найду его, чтобы он мог повиниться передо мной в том, что не было его виной, а затем уйти прочь из этой жизни, где поэт не значит ничего, где государство видит врагов в двух влюбленных детях, где нет ни покоя, ни справедливости, ни защиты.