Ижевск - 9

Время бежало семимильными шагами. У брата закончился отпуск, и он уехал на работу. На освободившееся место вожатой приехала с завода девушка.

С первого дня пребывания в лагере у нас проводилась подготовка к военизированной игре. Когда игра прошла, свободного времени стало больше, и я проводил его на берегу в гостях у бакенщиков. Помогая старому бакенщику разбирать рыболовецкие снасти, я и ещё некоторые ребята слушали рассказы стариков о довоенной жизни. Один раз я даже заказал для себя стерлядку, которую поймал бакенщик накануне. Однако заказать её я мог только один раз, больше мне было не по карману. Собственно здесь я научился плавать. До войны этого сделать я не мог, так как на море я купался под надзором матери, которая ограничивала моё купание у берега, потому что была очень напугана смертью брата отца. В двадцать лет он утонул, купаясь в море

В день перед отъездом домой физкультурник Анатолий Незавыбатько предложил мне, если я желаю, пойти на ночную рыбалку. Я это предложение принял с благодарностью. Эта рыбалка осталась в моей памяти на многие десятилетия. После обеда вся ватага рыбаков спустилась на берег. Мы тащили сети очень длинные и тяжёлые. Кроме этого мы тащили сухой паёк. На лодке подплыл старик, которого я несколько раз видел на территории лагеря. Он велел весь наш багаж уложить в лодку. Затем он размотал буксирный линь, выполненный так, чтоб его могли тащить сразу несколько человек. Разложив линь на прибрежном песке, он аккуратно расправил ответвления. Получился буксир на четырёх человек. Сошёл на берег начальник лагеря Пинегин. Пионервожатый Анатолий нас, троих отдыхающих, распределил между собой на буксирный линь. В лодку сел старик-хозяин и приторочил к лодке румпель, которым он управлял, и мы тронулись в путь вверх по течению. В этом направлении на вёслах идти было тяжело и медленно, так как на Каме очень сильное течение. Тянуть лодку, в которой сидел один человек, было нетрудно. В дороге мы разговаривали, шутили, подтрунивали друг над другом. Шли долго. Подбирался вечер. До вечера мы не прошли ни одного селения или портового сооружения: только река, прибрежный песок, крутой берег с выходом скал из почвы, растущими на скалах деревьями и кустарниками. До наступления темноты был только один привал. Мы поели всухомятку и попили чай, вскипячённый в большом медном чайнике. Затем мы ещё немного прошли и выбрали место для ночлега, оно же было и местом рыбалки. Темнота наступила мгновенно. Пока не вышла луна, чернота неба была настолько выразительна, что ей не мешали мерцающие звёзды. В этой обстановке очень забавно была наблюдать за пылающими кустарниками, которые были освещены фосфорическим свечением жучков светлячков, колонии которых заполнили ветки. Налюбовавшись природой, мы расстелили захваченные из лагеря одеяла и улеглись на ночлег. Полную тишину ночи чуточку нарушали всплески маленьких волн, работа дизелей на проходящих теплоходах и хлопанье гребных колёс старых пароходов.

 Несмотря на вечернюю усталость, проснулся я рано, когда восточная часть неба начала розоветь. Пинегин и старик уже не спали, они сидели и что-то планировали, тихо разговаривая. Старик по каким-то признакам предлагал пройти чуточку повыше и оттуда начинать забрасывать бредень. Начальник лагеря слушал старика и не перечил ему. Когда закончился разговор, старик спокойно сказал: «Буде спать, рыбка уйдёть». Мы быстро поднялись, сложили одеяла и пошли к воде помыться. Когда мы босыми ногами вошли в воду, с мелководья вглубь с шумом прыгнуло несколько щук. Мы помылись, майками утёрлись, сложили одеяла в лодку, разобрали буксирный линь и тронулись в путь. Шли минут пятнадцать и остановились. По указанию старика распустили бредень на песке. Затем старик всем выдал бутерброды с колбасой, Пинегин из бутылки налил в стаканы понемногу водочки, чтобы мы не простыли.

Когда мы позавтракали, старик сказал: «Ну, с Богом». Начальник лагеря взял шест и зашёл в воду, волоча за собой бредень, мы с Анатолием взяли второй шест и вошли в воду, выходя на маршрут, который нам наметил старик. Пройдя метров тридцать, старик с берега дал отмашку, и Пинегин начал заворачивать к берегу. Мы с Анатолием остановились и только поворачивали шест. Когда бредень стал параллельно берегу, мы тоже пошли к берегу. Всё время за бреднем шли на расстоянии десяти метров друг от друга Вова Лившин и ещё один мальчик, которого я не знал, наверное, внук старика. Когда мы вышли из воды, старик присоединился к начальнику и велел нам тянуть побыстрее. Два мальчика по команде схватили верхний линь бредня и начали его подымать, чтобы не дать улову перепрыгивать его. И вот бредень зашумел. В нём начала прыгать рыба, с шумом отталкиваясь уже не от воды, а от берегового песка. Уже можно было разобрать, какая рыба нам попалась в первом замёте. В основном это были лещи, среди которых особо выделялись большие жёлто-коричневые щуки и серые судаки. Небольшие судачки и щурята из общей массы не выделялись. Когда весь бредень был на берегу, старик выбежал на бредень, схватил верхний попловковый линь и потащил его на берег подальше от воды, накрывая им улов. Постепенно старик и начальник раскрывали бредень и велели улов класть в корзины, стоящие на траве. Нас предупредили, чтобы мы осторожно брали щурят. Старшие занимались только большими судаками и щуками, которых нам запретили трогать — это очень опасно. И всё-таки одна большая щука, которую держали два человека, пытаясь заломить ей голову, вырвалась в пяти метрах от воды, с писком и громадными прыжками достигла воды и моментально скрылась. Улов был прекрасным.

Мы отошли подальше и ещё три раза заходили в воду. Уловы были меньшими, но были. Те же рыбы пополняли корзины. Ни карпы, ни другие ценные рыбы не попадались. Время ещё было раннее, и старшие решили пойти ещё за карасём на озеро. Как впоследствии оказалось, это не озеро, а старица. Во время разлива при таянии снега здесь разливалась река, а затем осушалась перемычка и образовывалось озеро без хищников, что разрешало хорошо размножаться карасям. Теперь, уложив рыбу и бредень в лодку, мы все уселись в неё. Оттолкнув лодку от берега, старик сел за руль, и течение реки понесло нас с довольно приличной скоростью. Мы вышли на противоположный берег, надели лапти и тем же приёмом пошли вдоль берега. Лапти нужны были для предохранения ног от острых ракушек на песке и дне озера. Улов был неудачен. Несколько десятков меленьких карасиков не оправдывали усилий, затраченных на лов. Мы собрались, уложили в лодку снасти и все сели сами. Усталые и довольные пошли, в смысле — поплыли в лагерь, чтобы провести последний день в пионерском лагере, в котором отдыхающим я был первый раз в жизни. После обеда в лагере я отдохнул, собрал свои вещи и вышел на берег реки, попрощался с бакенщиками и пошёл обратно. Меня нашёл вожатый Анатолий и попросил зайти на завод №46, на территории которого жили Незавыбатьки, и передать Шуре немного рыбы из нашего улова. Он знал, что с пионервожатой школы №27 Шурой я хорошо знаком.