Дневники (1825-1826) - 103

8 генваря/27 декабря

8 генваря/27 декабря. Помолившись, может быть, в последний раз в Париже, заупокой души Александра I, я пошел в Conservatoire Royal des arts et metiers, где по воскресным дням всем позволено видеть собрание проектов машин, орудий и моделей, иноземцами и французами изобретаемых; обширный архив промышленности народной и иностранной, коего происхождением обязана Франция Лудвигу 16-му.

Я вошел в первую залу, в которой поставлены разные земледельческие и другие орудия, как-то: гидравлические и пр<очие> мельницы. Один из приставов показал мне образцы произведений, коих нет в каталоге. Я заметил шелковые шляпы, наподобие соломенных...

Vaucanson в 1782 году первый завел собрание машин и моделей и завещал оное Лудв<игу> 16-му. Gregoire, Conte, коему Египет обязан раз* ными полезными заведениями, и славный Монгольфьер были в числе директоров сего conservatoire. Теперь по четвер<гам> и воскр<есениям> может публика видеть залы; но есть особые, куда впускают только по билетам префекта, и завтра я надеюсь увидеть их. При Дёказе заведены здесь три курса для художников и ремесленников: механики, химии и экономики, приноровленной к искусствам.

Вечер у гр. Сегюр и Royer-Collard с Гизо, Cousin, Bourgeois, Remusat. Последние, кажется, очень заняты соображениями, кто заступит место Foy, - и Royer желает выбора Себастиана. Он говорил о камерах с чистосердечием и при мне.

Получ<ил> письма от Булг<акова>, Жук<овского>, гр. Тол<стой>.

Оттуда к одиннадцати часам поспел к концу французского театра, чтобы видеть "Le malade imaginaire" и обряд, совершаемый ежегодно всеми актерами и актрисами француз<ского> театра в сей пьесе. Когда _мнимый больной_, обожатель докторов, решается сам получить докторскую степень и выйти на испытание, то в театре сооружаются две кафедры, одна над другою, а по бокам оных становятся лавки в нескольких рядах. Мнимый больной всходит на одну кафедру, экзаменатор на другую, над ним, в одежде факультета, а потом актеры, по два в ряд, проходят, также в багряном докторском облачении с горностаевою опушкою, и покорно кланяются публике и садятся на скамьи. После актеров являются также попарно все актрисы, но только франц<узского> театра в таком же наряде и с такою же почтительностию кланяются публике и садятся на скамьи. Публика размеряет рукоплескания по таланту каждого и каждой. - Я видел всех актеров, Лафона и прочих и актрис также, не исключая Марс и Дюшенуа, но одного Тальмы не было. Перед ними церемониальным маршем и предводимые аптекарем вошли с клистирными трубками вместо ружий служки театральные и также обошед вокруг театра, важно и величаво, уселись с своими не смертоносными, но поносными орудиями под актерами-докторами. Началось испытание; известны вопросы на французско-латинском языке и ответы мнимого доктора: segnare, purgare et mysterium donare. Некоторые из актеров и актрис также задавали смешные вопросы и после каждого ответа пели все хором:

Signum est intrare in nostro docto corpore!

По окончании испытания все опять попарно и тем же порядком, сделав поклон публике, уходили с театра - и занавес закрыл поносное зрелище! Не знаю, почему не было Тальмы, но можно думать, что и он хотел показать, что чувствует оскорбление, сделанное ему в детях его. - На другом испытании, на котором присутствовал здешний архиепископ, в школе, где учатся дети его, инспектор оной, по внушению какого-то обскуранта, удалил детей Тальмы, коим присуждено было награждение, при раздаче призов архиепископом. Награждение дано было детям его, но не из рук парижского святителя. На другой же день журналы возвестили о сем оскорблении таланта, не согласном ни с справедливостию, ни с духом любви христианской. Архиепископ, узнав о сем, посылает к Тальме викарного, извиняется и уверяет, что не он сему причиною. Король узнает о сем извинении - и выговаривает архиепископу, который отвечал королю, что если бы он в минуту раздачи призов знал детей Тальмы, то еще нежнее бы других прижал их к пастырскому сердцу, в надежде привлечь их в лоно матери-церкви сею нежностию. Король замолчал - и пастырь оставил его, но унес с собою _чувство доброго слова_.