Дневники (1825-1826) - 41

23/11 октября

23/11 октября. Слушал обедню в русской церкви и познакомился с священником. В Тюльери опоздал: в 2 часа пошел на лекцию Робертсона, который объяснял пользу мнемоники, или науки о памяти, и примерами удивительной силы и развития памяти в учениках своих доказывал легкость и превосходство своей методы. Сам он также представлял себя в пример: в короткое время выучили ученики его на английском и французском языках по нескольку сот стихов из Попе, из Буало и других и не только могли прочесть их наизусть, но на вопрос посетителей, назначавших номер стиха, читали каждый стих и не только один после другого, но и в обратном порядке. Напр<имер>, из 300 или 600 выученных наизусть стихов посетители предлагали прочесть 321-й, и, подумав несколько секунд, ученик или ученица прочитывала оный и от него до 300-го обратно. Таким же образом одна из учениц на вопрос по хронологической таблице, происшествия нескольких столетий в себе заключающей, отвечала, определяла, в котором году до или после Р. X. случилось происшествие, о котором ее спрашивали. В доказательство, что метода сия не требует продолжительного времени, Робертсон роздал 60 и более карточек, на коих каждый из посетителей написал имя или название растения или целую фразу, между коими были самые длинные и даже для выговора затруднительные слова: греческие, кроатские, немецкие, итальянские и из разных наук, напр<имер> из анатомии, из ботаники и проч. - Робертсон произносил каждое слово или фразу внятно, несколько секунд давал для запамятования и спрашивал о последующем номере. Когда все 60 слов и фраз были сказаны и на карточках записаны, он начал повторять одно за другим по порядку, и ученики его так же и редко ошибались, несмотря на трудность иностранных слов для французского произношения. Изобретатель сей методы, сидевший подле нас, француз <пропуск> объяснял нам оную и намерен впоследствии предложить оную в особенных уроках.

Прямо от Робертсона пошли мы в Пале-Рояль в ресторацию Hurbain обедать за 2 fr. par tete и с вином и с десертом и тут нашли пример, не менее удивительный, памяти в мальчиках, кои нам за столом служили. Более 200 человек обедали в сей ресторации. Не было ни одного праздного места. В нашей компании было 40 обедавших и двое служили. Каждый из нас заказывал особое блюдо, мальчик ничего не записывал; но помнил и приносил каждому свое. Из пяти блюд и одного десерта каждый хотел разное: имена блюд составили бы целую энциклопедию поваренного искусства - и мальчик ни в одном не ошибался. Я не упоминаю о проворстве и скорости, с какою каждый приносил требуемое, ибо это не относится к памяти; но память названий и лиц, коим блюда разносились, едва ли уступает Робертсоновой, и, вероятно, ни один из gargons не учился мнемонике; но нужда есть лучший наставник, и методы и усовершенствование оных суть следствия утонченной промышленности, т. е. потребности сохранения жизни.

В первый раз был в Varietes - и видел 4 пиесы: 1) "Les entrepreneurs", 2) "Le Commissaire du bal", 3) "Les Cochers" и 4) "Le beneficiaire". В первой играл Брюнет, в последней Potier и я их тоже видел в первый раз.

Театр des Varietes разнообразен, как капризы и вкус парижской публики, которой он есть верный, почти ежедневный отпечаток. В каждой из сих пиес представлена какая-либо особенность, на ту минуту Париж занимающая, или обыкновение, или мода, или новое постановление правительства.

В "Les Entrepreneurs" смеются над господствующею склонностию к предприятиям всякого рода: торговли, промышленности, поставки и проч., и Брюнет играл старого жителя предместия, который во что бы то ни стало хочет войти в подряд и обогатиться вдруг каким-либо предприятием, соседом его ему, одно после другого предлагаемым. Каждое несбыточно и неправдоподобно, но Jobin всему верит и готов рисковать всею фортуною.

В другой пиесе "Le commissaire du bal ou les deux modes" представлены провинциалы, коим, за отсутствием sous-prefect'a, дает комиссар бал, и в нем смешные стороны разночинцев-провинциалов и интриги их для получения приглашений на бал префекта для своих приятелей, любовников и даже для слуг своих, любимцев хозяек дома.

В "Кучерах" изображены все виды здешних извозчиков, начиная от тех, кои возят так называемые кукушки, до самого щеголеватого кучера английского лорда. Каждый кучер fiacre, cabriolet, cocher bourgeois, т. е. принадлежащий знатной частной фамилии, и английский толстый кучер лорда одет и говорит по-своему, и в нравах, и в обычаях, и в приемах видны особенности, каждому из них принадлежащие. Они же изображают и некоторые привычки тех, коим служат, и парижские обыкновения, до сего класса людей, в некотором отношении, касающиеся. - При сем случае сидевший близ меня пол<ицейский> офицер объяснил мне все права и обязанности наемных экипажей в Париже и некоторые злоупотребления фиакров и кабриолетчиков, особливо когда их нанимают за город.

В четвертой пиесе "Le Beneficiaire", где Потье по обыкновению много импровизировал, представлен, бедный за старостию, отставной суфлер, которого играл Потье, уговаривающий известных актеров и танцовщиц играть в бенефис его. Тут изображены обычаи и характеры закулисных героев, интриги их, и опять английский лорд смешит публику желанием учиться декламации у славного актера и танцовать у кокетки-танцовщицы. Потье был оригинален и изобиловал в подробностях своей роли и в верности, с какого изображал характер представляемого им лица: но в этом он не блестит, ибо его сила в Niais, а тут он играет почти плута, который разными хитростями уговаривает актера, певца и танцовщиц участвовать в его бенефисе. - И здесь верный сколок с закулисного мира и особенности парижского.

Есть ли сии зеркала здешних и провинциальных нравов, отражая оные, не исправляют французов, то по крайней мере смешат их, а этого и довольно! по крайней мере для них, а еще более для проходящих, каковы здесь все иностранцы.

Театр был полон. Слышал и видел высылку из партера одного, который занял не свое место.

Театр в Париже, а особенно Varietes, есть точно курс французской этнографии. В нем отсвечиваются нравы, обычаи, слабости, пороки - словом вся домашняя нравственная и политическая жизнь французов: преимущественно же можно поверять минутные явления оной и действия правительства и чувство, с коим оные приемлются публикою - на сцене. Едва надели на фиакров и кабриолетчиков особенные единообразные платья, как уже смеются над сим постановлением в Varietes - от безделицы до важнейшего, все представлено во всех видах! - Смейтесь - но повинуйтесь et ga ira!