Увольнение - 1

УВОЛЬНЕНИЕ.

Сейчас мне кажется мало удивительным то, что в конце службы в армии со мной произошло несколько невероятных событий: решалась моя дальнейшая судьба и какие-то силы Вверху сцепились в последней схватке.

Конечно, бывают на планете места похуже моего родного задымленного металлургическим комбинатом Коммунарска, но и он – далеко не лучшее место в этой «тюрьме», своего рода карцер. Я пытался вырваться из него, поступая в мединститут. Тогда какие-то силы не выпустили меня, швырнув назад, на завод, от которого у меня элементарно болела голова. Но какая-то иная сила послала меня «в обход» - в Ленинград, но через армию (я попал туда случайно). Это был явный компромисс: по иронии судьбы часть, в которую я попал служить, относилась к Министерству Внутренних Дел. Выйти из неё в университет было бы настоящей победой, но «начальство карцера» дало последний бой.

На втором году службы я стал задумываться о своей дальнейшей судьбе. Я всё больше убеждался, что хочу изучать физиологию человека. Служба, однако, должна была закончиться осенью, а времени терять не хотелось. Я направил заявление на подготовительное отделение в Ленинградский университет. Подготовка к экзаменам давалась очень тяжело: с одной стороны, не все учебники удалось достать, а с другой - я невероятно отупел. Особенно заметно это было при подготовке к математике. Позже я заметил, что отупение – это не единственный, но принципиальный «дар» армии. Например, мой школьный друг, поступивший в Высшее Командное училище Верховного Совета («кремлёвские курсанты»!), с каждым годом тупел на глазах. Венцом наших отношений стала его настойчивая попытка выяснить, какому воинскому званию соответствует степень кандидата наук, или должность научного сотрудника.

Для сдачи вступительных экзаменов мне необходимо было ходить в увольнения. Это представлялось невозможным, поскольку в увольнения меня практически не отпускали. Дело в том, что наш ротный несколько раз пытался подавать документы в Академию Тыла, но руководство не давало ему рекомендацию, ссылаясь на низкую дисциплину в роте, что было просто не правда. Тем не менее, за дисциплину были ответственны сержанты, и я - в первую очередь. В общем, первое чудо состояло в том, что ротный согласился отпускать меня в увольнения. Сами экзамены прошли невероятно благоприятно, и я был зачислен. Оставалось уволиться из армии, но у меня вдруг возникли проблемы с этим, казалось бы, неизбежным событием.

В тот злосчастный день я вёл роту из столовой. Солдаты уже заходили в казарму, когда дорогу им заслонил собой дежурный по части - только что прибывший молодой лейтенант. Солдаты с задних рядов подналегли, и толпа легко отодвинула его в сторону. Когда я последним проходил мимо, лейтенант потребовал вернуть роту, построить и зайти «правильно». Я ему объяснил, что с удовольствием это сделаю, но он должен понимать, что рота уже на третьем этаже, и это построение займёт минут десять. На это он сказал, что «ладно, не надо», и мы разошлись. Через полчаса по селектору объявили о сержантском собрании: оказалось, что ночью дежурный поймал за пьянкой нескольких сержантов из соседней роты. Их торжественно вывели на сцену и разжаловали в рядовые. Затем вдруг объявляют моё имя и приказ «за неподчинение дежурному по части разжаловать в рядовые, забрать документы из университета и в последнюю очередь демобилизовать из армии». По приказу министра обороны из армии меня обязаны были отчислить в 1981 году, но у начальства был «запасной ход» - 31-го декабря человека отправляли на месяц на гаубвахту. В общем, выход из «карцера» мне теперь «не светил».