Новгород. Первые впечатления.

       Часть 5

       Новгород

       Первые впечатления. Наш дом

       Июнь 1946-го года, учебный год закончен, можно ехать к родителям. Чтобы попасть в Новгород, доехал до Чудова, сел на поезд Чудово-Новгород. Проезжаем станцию Спасская Полисть. Вокруг множество разбитой военной техники: повозки, орудия, автомашины. Это остатки разгромленной армии генерала Власова. В Новгороде на вокзале меня встретил отец с машиной. Грузовик везет нас мимо пустырей и развалин, мимо новгородского Кремля с полуразрушенной аркой входных ворот, мимо небольшого огороженного низенькой оградой, стадиона с деревянными трибунами. Миновали невысокий крепостной вал, и вот он, наш дом. Это финский, стандартный щитовой домик с двумя входами. Половина дома – наша. Это две крохотные комнатки. Первая комнатка, она же и кухня, проходная. Наша улица называется Зверинской. Напротив дома, через дорогу, сильно поврежденная церковь Никиты Кожемяки, невдалеке за каменными стенами виден Зверинский монастырь. Через один дом от дороги отходит поперечная улица, на которой, тоже в финском домике, живут Нагулины. Только их домик рассчитан на одну семью. Между нашими домами большой огород, к ним можно пройти прямо через огород.

       Отец и мама работали. Отец – в строительном тресте, мама – в поликлинике. Друзей здесь у меня еще нет, и мы осваиваем город вдвоем с Юрой Нагулиным. Новгород сильно разрушен. После освобождения города от немцев, целыми в нем остались всего 40 домов. Кругом развалины, остовы зданий с обрушившимися перекрытиями, полуразрушенные церкви и монастыри. Общественного транспорта в городе нет, все передвигаются пешком. По Волхову ходит несколько пароходов, самый большой из них, колесный пароход, называется «Всесоюзный староста М.И.Калинин». Мост через Волхов, соединявший когда-то Кремль с торговой стороной, взорван, и обрушившиеся стальные фермы моста почти перегораживают реку. Лишь неширокий проход у правого берега позволяет проходить речным пароходам и лодкам. Ниже по течению построен деревянный мост. В самом Кремле разрушены или сильно повреждены многие здания, участки крепостной стены, некоторые башни и церковные постройки. В центре Кремля, восстановленный после освобождения города, памятник «Тысячелетия России». Немцы разобрали памятник на части, намереваясь вывезти его в Германию, но не успели. Когда советские войска вошли в Кремль, фигуры и детали памятника лежали разбросанными на земле. Сильно поврежден и разграблен Софийский собор. В годы оккупации немцы устроили в нем конюшню. Позолоченный главный купол собора ободран, остался один каркас. На стенах следы от осколков и пуль. В северной стене собора большая, в рост человека, дыра, по-видимому, от разрыва снаряда. Ворота в собор закрыты, но мы с Юркой свободно пролезаем через дыру внутрь, охраны никакой нет. Около колокольни собора, на бетонных площадках, большие и малые колокола. У самого большого колокола сломано ухо. Когда советские войска оставляли город, колокола Софийского собора спрятали, утопили в реке Волхов. После освобождения города их вытаскивали танками, тогда и повредили большой колокол.

       В соборе пусто. В одном углу в полу собора раскопаны могилы, по-видимому, здесь недавно работали археологи (а может и не археологи). Извлеченные гробы стоят рядом с могильными ямами. Гробы – прямоугольные, обитые тонкими окислившимися медными листами. На крышке и по бокам гробов что-то написано славянской вязью. Подняли крышку одного из гробов, – там мумия женщины с длинными светлыми волосами. Из надписи на крышке гроба поняли только, что это жена какого-то новгородского князя. Смотреть, что в других гробах не стали. Вскоре лаз в собор заложили кирпичом. Но к тому времени мы уже облазили весь собор до самых куполов. На пустырях среди развалин можно было найти множество полезных в послевоенном хозяйстве вещей. Так в результате «раскопок» в нашем доме оказались кровать, электрический утюг, что-то из посуды.

       В отведенной нам половине домика некоторое время мы жили одни. Но вскоре в проходную комнату, строительный трест, которому принадлежал дом, вселил женщину. Потом эта женщина выехала, а комнате поселились молодожены, молодой парень и девушка, строители. Все это, конечно, создавало огромные неудобства и им и нам. Так прожили около года. Потом, к счастью, уехали и молодожены.

       С Нагулиными мы жили как бы одной семьей. У них на участке огород, вишневый сад, оставшийся с довоенных времен, и хозяйственные постройки: хлев и дровяной сарай. К тому времени они обзавелись хозяйством, держали корову, поросенка и кур. Поросенка откармливали пищевыми отходами до осени. Осенью забивали. С кормом для коровы также не было проблем, сено покупали на базаре и хранили на чердаке дома. Так что было мясо, молоко и свежие яйца. Трудное время настало, когда в 1947-м году членам партии (а Семен Филиппович был членом КПСС) запретили держать скот. Корову им пришлось зарезать. Выкармливать поросят тоже стало нельзя. Опять, как в Башкирии, знакомое, нельзя!!!