Еще помню. Мне почти 4 года. 1 декабря 1934 г. в Смольном убит С.М.Киров. По-видимому, на следующий день мама держит в руках газету с большим портретом Кирова и плачет. Газета перегнута пополам, так, что портрет Кирова виден мне вверх ногами.
1935 год. Мы уже живем в селе Никольском. Мама работает в сельской больнице и иногда берет меня с собой. В больнице я свободно брожу по коридорам, заглядывая в палаты. Бывает, что врачи и сестры угощают меня конфетами. В ожидании конфетки я иду по длинному больничному коридору. Вдруг откуда-то сбоку возникает человек с черными перевязанными руками и черным блестящим лицом, на котором ярко выделяются только белки глаз. Испугавшись, останавливаюсь. Человек направляется ко мне и что-то говорит. От страха я с ревом бросился бежать. Как потом сказала мама, это был рабочий, пострадавший при взрыве на расположенном неподалеку пороховом заводе. Обожженные лицо его и руки были покрыты толстым слоем черной ихтиоловой мази.
Снова 1935 год. Теперь родители работают на стекольном заводе в поселке Бадаевском. Из Никольского до завода добираются на «Кукушке», поезде из двух вагончиков, бегающем по железнодорожной ветке между Никольским и станцией Поповка Октябрьской железной дороги, или пешком. Это километра два. Мама работает медсестрой в медпункте, и летом, когда дежурит днем, бывает берет меня с собой. Поэтому дорогу от дома до завода я знаю. Любитель конфет, однажды летом я «потерялся» – потихоньку ушел из дома, где за мной присматривали родственники, и отправился в путешествие к маме за конфеткой.
Чтобы из Никольского пешком добраться до завода, нужно перебраться по узенькому подвесному мостику через реку Тосно, потом подняться на насыпь, перейти железную дорогу и пройти через заводской поселок. Как переходил через качающийся мостик, – не помню. А вот, когда добрался до насыпи железной дороги и стал на нее подниматься, то вдруг увидел, что совсем недалеко, из-за поворота показался поезд. Я хотел быстрее перейти через насыпь, побежал, споткнулся и дальнейший путь через рельсы проделал бегом на четвереньках. В кровь разбил коленки, но успел. А когда уже шел через поселок, привязалась ко мне девчонка, постарше меня, одетая в голубенькое платьице с мелкими цветочками – куда идешь и зачем, здесь, мол, ходить нельзя. Отвечаю, – иду к маме. Она меня не пускает. Так и стоим, – я шаг влево, она шаг вправо; я вправо, – она влево. Все закончилось тем, что вмешалась какая-то женщина (оказалось, что она знала маму) и отвела меня к заводской проходной. Получил ли я свою конфетку или нет, – не помню. Но зато хорошо помню, как потом был выпорот папой ремнем за «самоволку».
Свободное копирование
