27 ноября
Лао-тзы: «Слабость велика, сила ничтожна. Когда человек родится, он слаб и гибок; когда он умирает, он крепок и черств. Когда дерево произрастает, оно гибко и нежно, и когда оно сухо и жестко, оно умирает. Черствость и сила — спутники смерти. Гибкость и слабость выражают свежесть бытия. Поэтому, что отвердело, то не победит» (эпиграф к «Скомороху Памфалону» Лескова). Желтокровие.
Утром — мечты и планы, чем может стать «Сирин», как он может перевернуть все книжное дело в России, как надо заинтересовать Терещенку. Переговоры с А. В. Тырковой (она дала Садовскому жалованье — 200 руб.) и А. М. Ремизовым.
Днем пришел Арк. Павл. Зонов. Много о чем говорили. Он советовался со мной о репертуаре для нового народного театра (с января — Общество народных университетов). Обедал.
Вечером мы с милой на «Заложниках жизни».
Браниться не хочется, скорее — напротив. Но все-таки Сологуб изменил самому себе, запутался в собственной биографии. Та, которая здесь зовется Мечтой и Лилит, — в лучшие времена была для Сологуба смертью-утешительницей, и все было тогда для него — верно и стройно. Та же, которая здесь полу-милая жизнь, — была прежде «бабищей дебелой и безобразной». Женившись и обрившись, Сологуб разучился по-сологубовски любить Смерть и ненавидеть Жизнь. Однако (хотя все, вследствие этого «кадетства», неверно) пьеса не оскорбительна, она — бледная, невинная (неправду говорили о цинизме), печальная, первый акт — очень хороший, волнует. Говорят, ему самому на первом представлении захотелось над ним плакать.