30 декабря
День очень важный для меня. Утро — гулял, Люба все утро и полдня на съезде, слушала замечательную речь Кульбина.
Днем читаю (и дочитываю) дневник О. К. Соколовой. Надо очень подумать', так оставлять нельзя, надо печатать, хотя бы с сильной переработкой и сокращениями. Необычайная откровенность, не оставляющая сомнений, при вульгарности (хотя гладкости) языка и многословии, — торжественная симфония — страсти, по меньшей мере, страсти всегда одухотворенной.
* * *
Перед обедом пришел (и обедал) Руманов. Прежде всего он очень стройно изложил все существенное о «Русском слове». Тираж «Русского слова» — 224 000, т. е., считая 10 человек на № (это minimum), — около 2 500 000 читателей. Газета идет вокруг Москвы и на восток, кончая Сибирью.
Газета не нуждается ни в ком (из «имен»), держится чудом (мое) — чутьем Ивана Дмитриевича Сытина, пишущего деньги через Ъ, близкого с Сувориным (самим стариком), не стесняющегося в средствах (Дорошевичу, уходящему теперь, предлагалось 48 000 в год и пожизненная пенсия 24 000). Вся московская редакция — РУССКАЯ (единственный в России случай: не только «Речь», но и «Новое время», и «Россия», и «Правительственный вестник», и «Русское знамя» — не обходятся без евреев).
«Жизнь русского духа».
Язык газеты. Ее читатели. Ее внутренняя противоречивость и известная патриархальная косность, благополучие.
Меня приглашает Руманов по своей инициативе.
Это пока — все существенное, что мне нужно иметь в виду.
Облик Руманова. Его разговор с Коковцовым (и Витте). Завтра буду у Руманова — перед встречей Нового года у мамы.
Вечером гулял и занимался картинками.