Что наша жизнь? Игра!

Что наша жизнь? Игра!

Жарким июньским днём я сидел за письменным столом в своей каюте и корпел над рейсовым отчётом. Занятие не простое и требующее сосредоточенности, но на душе у меня пели соловьи, и работал я с едва скрываемым удовольствием и азартом.

Накануне мой траулер вернулся из шестимесячного рейса в Антарктику и пришвартовался у причала Ильичёвского порта. Ночевал я дома, и хотя дела вынудили меня вернуться утром на судно, настроение всё ещё было весенним, праздничным.

В дверь постучали,  и на пороге появилась громоздкая фигура моего коллеги, старшего механика Трубецкого.

- Миша, можно к тебе? Жарко, отдохну хоть немного в кондишене.

- Конечно, заходите, Фрол Петрович, присаживайтесь. Я думал, вы уже на пенсии давно.

- Я и есть на пенсии. Но дома шпыняют меня все, мешаю я им. Вот и пристроился матросом на бункеровщик. Знаешь, наверное, что по советским законам на пенсии можно только на рабочей должности работать?  А мотористом я не справлюсь, живот мешает.

- Трудно, наверное?

- Да главное - другое. Вот ты меня помнишь, я вижу?

- Да как вас забудешь, вы же легенда флота. А в честь вашего отца даже сухогруз назван, «Капитан Трубецкой». Морская династия! - Я нисколько не лукавил, и больше был удивлён тому, что это он меня по имени знал. Вместе мы никогда не работали.

- А молодёжь меня уже и не узнаёт. Кричат сверху с мостика:

- Эй, толстый, прими конец с берега! Знаешь, как обидно?

- Догадываюсь. Не сладко вам. Денег хоть хватает на жизнь?

- Много у меня на сберкнижке денег скопилось после китобойки, даже стыдно признаться, сколько. Сейчас ведь они в пыль превратились, кто же это мог предвидеть? А мне даже трёхкомнатную квартиру купить не позволили. Когда получал кооператив, две дочери у нас росли. Были бы дети разнополыми, дали бы трёшку. А мне с моими габаритами самому отдельную комнату надо.

Трубецкой вздохнул, и с неохотой поднялся с дивана:

- Эх, Миша! Пойду я к себе, пока не хватились. Извини, заговорил тебя.

- Да ничего, Петрович, заходите, если что! Всегда буду рад.

Я смотрел Трубецкому вслед, и вспоминал его в расцвете сил. На дворе по-прежнему был июнь, но от старика веяло одинокой безрадостной зимой.

* Имя и фамилия героя моего рассказа изменены, хотя случай реальный.