Школьное детство
Школа. Обрывки воспоминаний. На днях целый час разговаривали с бывшим одноклассником по скайпу, и большей частью вспоминали нашу родную ростовскую сорок девятую школу. На следующий день, от безделья, залез на сайт школ России.
Одиннадцать отзывов о нашей школе. Половина из них отрицательные, они связаны с дряхлостью здания, оборудования, сборами денег на ремонт школы, которые родителей реально напрягают. Ещё пишут о пенсионном возрасте всех без исключения учителей.
Решить школьные проблемы я, конечно, не могу. Но читать о том, что её место в рейтинге школ по городу тридцать седьмое - очень обидно. Мы всегда считали, что в школе главное - качество обучения, а оно стабильно было высоким. Для примера скажу, что сам я, и близко не медалист, при поступлении в Одесское высшее инженерное морское училище, сдал пять экзаменов на пятёрки.
Знаю, что в нашей школе учился знаменитый офтальмолог Святослав Федоров, памятная доска возле школы висит, а что касается литераторов, которые могли бы поделиться о ней своими воспоминаниями, у меня о них данных нет. Только моя одноклассница, Тамара Мироненко (Кушнир) стала поэтом, и выпустила восемь книг стихов и воспоминаний.
А у меня в памяти наши учителя, все без исключения уже покойные, сохранились. Сохранились и многие одноклассники, с некоторыми из них мы встречались три месяца назад. Но по порядку. Начну с учителей, и тех обрывков воспоминаний, которые остались в памяти. Бесспорно, они будут чрезвычайно субъективны, поэтому заранее прошу прощения за неточности. На тот случай, если кто-то из одноклассников это прочитает.
Наш бессменный директор, Дмитрий Фёдорович Субичев. Средних лет тогда, близорукий, безволосый, довольно высокий, спокойный, я с ним никогда не общался. Кабинет его был на первом этаже, рядом с пионерской комнатой.
Завуч старших классов, тоже бессменный, Александр Иванович Иванов. Высокий, и тоже лысый, с учениками он, конечно, общался намного больше директора. Но уроков у нас он не вёл. Крепко держал в своих руках всё учебное хозяйство, следил и за дисциплиной в школе. Был глубоко уважаем среди школьников, но его не боялись, мне кажется.
Наша классная руководительница, учительница истории, Васса Александровна Кустова. Спокойная, какая-то домашняя, уютная, я бы сказал. Средних лет. Уже седоватая. Предмет свой знала и любила, и нас любила и защищала, отстаивала, если что. Часто ей приходилось это делать.
Математику с седьмого класса преподавала Светлана Всеволодна. Мы её очень уважали и любили. Уроки были интересными, знания наши - твёрдыми. Многие, именно благодаря ей, без всяких репетиторов поступили в самые престижные ВУЗы Москвы.
Учитель русского языка и литературы до восьмого класса, Александр Александрович. Сан Саныч, по прозвищу "Чемодан". Невысокий, но колоритный. Волосы, зачёсанные назад. Русский язык преподавал прекрасно, и большинство из нас научилось писать грамотно. Девочек он почему-то не любил и часто обидно называл "шалавами". Без всяких на то оснований.
Позже Сан Саныча сменила молодая, невысокая и довольно привлекательная Луиза Павловна, её я запомнил уже по урокам литературы. В аттестате зрелости у меня и по русскому, и по литературе стоят четвёрки. Наверное, грамотность пришла позже сама, через книги.
Учитель географии Сергей Васильевич Блохин. Не помню, что он нам рассказывал про СССР и дальние страны, но с указкой в руке у карты мы бывали ежедневно. Именно тогда, в детстве, я запомнил, сколько в мире океанов, сколько частей света, и как они называются, где проходит граница между Европой и Азией, запомнил все республики СССР. Запомнил множество морей и рек, островов и полуостровов. Ещё помню его крупную разборчивую, очень красивую подпись после неизменной пятерки в моём дневнике.
Высокий, немного сутулый и худощавый учитель физики, Анатолий Петрович Головко. Очень вежливый, всегда на "вы" с учениками, большой знаток и любитель своего предмета. Математика мне давалась легко, физика - похуже. Поэтому перед поступлением, уже после школы, я усердно штудировал учебник Ландсберга, как дополнение к школьному.
Запомнилось, как во время урока, уже перед выпуском, Анатолий Петрович неожиданно спросил меня, "А вы, Бортников, куда думаете поступать"? Я растерялся, и глупо брякнул : "Я в Одессу поеду". Класс заржал. А Головко улыбнулся и уточнил: "Я имею в виду, в технический ВУЗ, или в гуманитарный"? "В технический, конечно", ответил я, а сам много раз позже вспоминал этот разговор.
Вот что это было? Чувствовал ли он, что инженерные науки - это не моё? Лучше бы он это вслух сказал. Мне, и в самом деле, в учёбе пришлось нелегко. Черчение, начертательная геометрия, - всё, связанное с пространственным воображением мне давалось трудно. И ничего ведь в этом обидного нет, люди все разные, способности у каждого свои. Как хорошо, когда их знаешь.
Английский язык в пятом классе у нас преподавала молодая, высокая, изящная женщина, Мария Антоновна её звали. Как-то она нас всех увлекла своим предметом, занимались мы с удовольствием. Английский алфавит она нам пела, и так мы его все и выучили. Заканчивался он вот так: "... экс, уай, зии, нау ю сии, зэт ай ноу май эйбиси", что в переводе означало" теперь вы видите, что я знаю мою азбуку". Через год наша фея ушла, а сменила её Раиса Кирилловна Покатило. Она была преподавателем другого типа, держала дистанцию, и ей пришлось нелегко после предшественницы, так всегда бывает. Я у неё имел то тройку, то четвёрку, но в аттестате вывели всё же четыре.
Ботанику, зоологию, биологию я никогда не любил, никогда ими не интересовался, поэтому и фамилии учительницы не помню, и имени даже. Впрочем... кажется, Нина Павловна. Маленькая, тихая, незаметная.
А вот с химией неорганической нам повезло. Первый учитель был замечательный. Фамилия его была Веденяпин. Очень увлекательные были уроки, и опыты тоже интересные. В девятом классе его сменила какая-то женщина, имени не помню, но авторитетная такая, в годах. В десятом снова случилась замена. Новая учительница была молодой, а органическая химия - наукой сложной. Не знаю, как моих одноклассников, а лично меня химия интересовать перестала. Наверное потому, что я перестал понимать суть предмета. Но... это дела давно минувших дней, что уж сожалеть, когда сам на пенсии.
Майя Владимировна Товбина, последняя, которая ушла из жизни несколько лет назад, долго работала в школе учителем истории. Я же запомнил её старшей пионервожатой, неутомимой в своей деятельности, вожатой по духу. Она всегда была готова помочь, если это было в её силах.
Итак, что у нас осталось? Физкультура! Гавриил Терентьевич к спортсменам, защищающим честь школы, относился снисходительно. Школа - не армия, и то, что я не мог взобраться вверх по деревянному шесту, никого не интересовало. Мы бегали, прыгали через "козла", а позже - через "коня", играли в волейбол, баскетбол, делали кувырки и рандаты на гимнастических матах. Было весело и интересно. Зал у нас был маленький, в полуподвале, спортплощадки не было вовсе. И сейчас в школе всё то же, она ведь в центре города находится, в самом, что ни на есть, центре, на углу улицы Максима Горького и Газетного переулка.
Через дорогу от школы находится знаменитая ДГТФ - Донская Государственная табачная фабрика, где мы проходили производственное обучение.
Ориентироваться в Ростове-на Дону очень легко, такая уж у него планировка. Все Улицы города тянутся параллельно реке, с запада на восток, а перпендикулярно к ним расположены Проспекты и переулки. Причём, проспектов - немного, а настоящих Проспектов, очень широких - в старом Ростове всего два - Будённовский и Ворошиловский, проходивший в одном квартале от школы.
Параллельно улице Горького, ближе к Дону, проходит одна из самых красивых улиц - Пушкинская, бульварного типа, половина её сейчас является полностью пешеходной зоной. Вот на этом бульваре и проводили свободное время мои одноклассники. Многие и жили на Пушкинской, а другие - рядом, но гулять приходили туда, на бульвар, где машин было мало, а зелени - много. Сам я жил далеко, и на бульваре после школы не появлялся. У нас на Будённовском была своя компания, были свои развлечения.
В двух кварталах от Газетного начинался парк Горького, выходящий своей другой, парадной стороной, на центральную улицу города - Большую Садовую, в советское время носящую имя Энгельса. Переименовали сейчас, кроме улицы Энгельса, только переулок Подбельского, вернув ему название Соборного. В остальном все названия остались прежними, и для меня, бывающего в Ростове редко, это очень удобно.
Во времена пионерского детства мы участвовали в городских соревнованиях порайонно, то есть разыгрывали первенство Кировского района, к которому принадлежала наша школа. Помню, что я очень гордился званием чемпиона Кировского района по баскетболу, завоевать его было нелегко.
Было и соревнование по сбору металлолома, к которому наш класс подошёл чрезвычайно серьёзно. Собирая металл, мы не разбирали, лом это или не лом, тащили в школу всё подряд, и быстро вышли в лидеры соревнования. Апофеозом нашей деятельности была разборка металлических лесов на стройке, неподалёку от школы и, наконец, чугунные ворота какого-то двора, которые волокли в школу всем классом.
Скандал потом был большой, и первое место мы потеряли. Но не навсегда. Инна Фукс, наша одноклассница, сказала, что её папа привезёт столько металла, сколько нужно, и слово своё сдержала. Он командовал в то время какой-то воинской частью. Справедливость восторжествовала, и первое место по сбору металлолома наш пионерский отряд всё-таки взял.
Так мы и жили. Наш клас "А" был очень дружным. Отсева из него почти не было. Я пришёл в него в четвёртом классе, тогда учителем всех предметов была ещё Марья Моисеевна, и классы "А" и "Б" были равные по численности. Но позже появились Алик Чекрыгин, Наташа Павловская, Люда Макаренко, Тамара Мироненко, Юра Шокун, Юра Арумов, Сергей Славутский, Богаутдинов, Тучков, Сардаров. Нас было уже человек сорок пять, в то время, как в параллельном классе "Б", где учили немецкий язык, едва за тридцать. И успеваемость у них тоже была неважная.
И в один, скажем так, ненастный день в наш 8"А" вошёл завуч, Александр Иванович, и объявил, что если мы не сформируем группу добровольцев перейти в "отстающую бригаду", как он назвал параллельный класс, он нас всех перемешает, как карты в колоде. Конечно, он нас брал "на арапа". Но своего добился. Я же и оказался тем самым "слабым звеном", которое дрогнуло, если правильно помню. Уговорил своих друзей-баскетболистов перейти в класс "Б". Записалось шесть человек, перевели пятерых. "Хулиганов там своих хватает" - изрёк завуч, и вычеркнул из списка фамилию будущего доктора наук.
Историю в нашем новом классе преподавала Ирма Ильинична Звягина, литературу - Анна Пантелеевна Дудкина. Как-то я их мало запомнил. А классным руководителем и учительницей математики стала Ольга Степановна Кормушина. Ничего о ней плохого не могу сказать, кроме того, что она не смогла заменить нашу Светлану Всеволодну, и это была ещё одна наша потеря. Не скажу о других, но лично я очень долго сожалел о своём необдуманном поступке.
Только на уроки английского мы возвращались в наш бывший класс, где нас всегда принимали тепло и продолжали считать своими. Вот и на пятидесятилетие окончания школы я присоединился к всегда собирающемуся нашему бывшему классу "А". Собралось нас, правда, всего двенадцать человек, жаль, что так мало.
