Записки рыболова-любителя - 797б

Письмо Володи Опекунова от 2 сентября 2010 г. (получено 16 сентября)

02.09.10

Минск

Здравствуйте, дорогие Александр Андреевич и Александра Николаевна!

Поздравляю Вас с началом нового учебного года, желаю крепкого здоровья и творческих успехов!

В июле я был две недели в Калининграде, но Карповы в это время находились в отпуске, в отъезде, и я не стал им звонить. Забыл имена ваших внуков, хотя предполагал, что кто-то должен оставаться дома. Кроме того, всё время находился под обволакивающим вниманием брата Вени. Он мне даже носки стирал, что мне было крайне неудобно, но поделать ничего нельзя было. Страшная жара, несмотря на это мы понемногу выпивали. Первые три дня почти не выходили из дома, выправили 16 его рассказов ко второй книге о морской молодости, потом я выезжал из его квартиры в Зеленоградске для встреч с другими родственниками и друзьями. Виделся с Сергеем Борисовичем Лебле, Кондратьевым и своими однокурсниками. Василий Слежкин меня встречал и провожал в аэропорту, а также возил в Янтарный на встречу с Кондратьевым. Евгений Федорович заметно постарел, (да кто из нас не постарел?), но ещё бодрится. Мы три раза искупались в море. Вода была очень теплой.

     Я составил себе обширный план встреч, процентов на восемьдесят его осуществил. Но всё же не все встречи состоялись. Не был я в библиотеках, куда собирался разместить свою вторую книгу, и в музее,  в котором я видел как-то картину художника Грачева «Карамзин в гостях у Канта». Картина подарена университетом. В моей книге есть очерк об этой картине. Рассказы написаны еще в девяностых годах, но чтобы они не пропали, я сделал из них сборник рассказов и очерков. Слежкин обещал передать Вам через Ваню Карпова или лично Ваш экземпляр. Говорил, что будет рад такой встрече, тем более, что и повод есть.

     В такие теперь не частые встречи особенно заметно, как летит время. Брату Вене в октябре исполняется 75 лет. Признаки старости заметны. Замедляются все действия, работа над книгой идёт с трудом. Кроме того, Веня очень сдерживает себя цензурными соображениями. Когда-то он два года поработал журналистом, корреспондентом в морской газете «Маяк». Прошёл суровую школу советской цензуры. А в малых газетах цензура была еще жёстче. Чем в «Литературной газете», где допускались некоторые вольности и частные мнения. Устные его рассказы гораздо свободнее. Я радуюсь тому, что не публиковался при советской власти. Ни один мой рассказ не прошел бы цензуру. Но и бросать Вене литературные занятия нельзя. Жизнь должна быть чем-то заполнена. Особенно после многих лет напряженного труда.

На второй день моего пребывания в Калининграде мы поехали с Веней на традиционную встречу старых морских капитанов в Морском музее. Люди удивительные! Под восемьдесят лет, но держатся как бравые моряки. А некоторые ещё пишут воспоминания. Я читаю сейчас записки Льва Васильева, 1928 года рождения. Шесть классов систематического образования, а потом только всевозможные курсы повышения квалификации. Дослужился он до капитана крупнотоннажных судов и был одно время представителем Минрыбхоза в Испании на Канарских островах. Но интеллект не пропьёшь. В описании состояния моря в критические моменты его не превзойдёт ни один профессиональный литератор. Для судоводителей и особенно капитанов высокий интеллект не редкость. В море их берегут, позволяют отдыхать, чтобы потом в нормальном состоянии они могли нести вахту в рулевой рубке. В остальное время они читают. А так как внимательно относиться к тексту у них заложено в крови, на этом вся их служба держится, они также внимательно читают и другие, не служебные тексты. Все условия для самообразования и развития интеллекта. Веня пусть и заочно, но окончил юридический факультет, а Васильев вообще в вузах не учился.

     Я не сообщал Вам о себе долгое время и потому, что давно не выходил на Ваш сайт. И при личной встрече боялся, что задам какой-нибудь вопрос, а Вы скажете: Володя, да это же отражено на моем сайте. Тем не менее, существование Вашего сайта я всегда чувствую и по возможности ссылаюсь на него. Если кто-нибудь проявляет интерес ко мне, я говорю, чтобы искали информацию обо мне на Вашем сайте. Как и о сотнях других людей.

     На новой квартире мы имеем уже два способа подключения к интернету, включая беспроводной. В соседнем коттедже энтузиаст – выпускник Минского радиотехнического института (сейчас он называется Белорусским университетом информатики и радиоэлектроники) сделал сеть на десяток абонентов. Меня вовлекли в эту сеть, но я ей ещё не пользуюсь. Вот тогда я и прочитаю всё, что у Вас было в последнее время.  Переезжать будем после приобретения холодильника, а знаком, что мы переехали, будет служить компьютер младшего сына Саши, на котором он делает проекты по газовым сетям. Сам же работает уже в другой организации по мобильной связи последних поколений. Сын Андрей продолжает работать программистом, менять место работы не собирается, видимо его это устраивает.

О Вашем ходатайстве с приобретением мне письменного стола Рая знает, но все деньги тратит на заказную мебель, в которую письменный стол ещё не включен. Покупать типовую, стандартную, она не хочет. Предполагает, что это последняя мебель в нашей жизни, и к ней надо подходить основательно. Всё это мне не очень нравится, так как я привык жить проще, но против жены не попрёшь. Ссориться с женой из-за какой-то чепухи нет смысла. Я и не пытаюсь это делать. Не привык. Вспоминаю старинную русскую поговорку: двое одним топором не рубят. Так что весь топор, целиком, держит в своих руках Рая. Дети в этом не участвуют. Тоже не привыкли. И в мои дела они не лезут. На даче в этом году были по одному разу. Да я и рад этому. Что хочу там, то и делаю. Кроме того, боюсь, что у них возникнет любовь к земле, а такая любовь требует больших усилий, некогда будет заниматься саморазвитием. Пусть лучше повышают квалификацию и зарабатывают деньги. Дача в нашем обыденном понимании – очень глупое дело.

     Рая на пенсии, но работает, не покладая рук. Заведует отделением пограничных состояний. Как-то говорила, что справляться с обязанностями заведующей отделением в то время, как врачи уходят в отпуск, не просто. Час на дорогу туда и час обратно, на работу приходит к восьми утра и в шесть часов вечера уходит. Про себя врачи шутят: не больница, а дурдом.

     Во время подготовки своей второй книги я познакомился и подружился с редактором Алесем (по-русски Александром) Григорьевичем Масаренко. Отношения наши продолжаются, и я собираюсь включиться в его альманах, для которого он собирает авторов. Предполагаю включить в альманах и некоторый Венин материал, а также фрагменты записок Льва Васильева, о котором я уже говорил. Выберу наиболее впечатляющие места, такие, например, как развал дисциплины на тральщике во время войны. Старый командир, злоупотребляющий алкоголем, разложил команду, а новому, еще молодому щуплому капитан-лейтенанту пришлось сажать нарушителей в цепной ящик на гауптвахту. А одного, наиболее злостного нарушителя дисциплины, бывшего уголовника, пришлось отдать под суд, который приговорил его к расстрелу. Суровые времена. Я вспомнил Вашего отца и подумал, что ему тоже наверное не легко было на флоте. Уголовник грозился перестрелять офицеров, тем более, что имел пистолет, не предусмотренный распорядком. Как и автор воспоминаний Васильев, я одобряю поступок командира.

Не пожалею денег и сам заплачу за несколько страниц публикации Васильева. Выберу места, которые мне интересны.

     О других событиях в нашей жизни можете узнать из моего письма Сергею Борисовичу Лебле. Одной встречи с ним не хватает, но кое-что дополняет его письмо, на которое я и пишу ответ с воспоминаниями о Хованском. В своих письмах я стараюсь не сообщать ничего слишком деликатного. Надеюсь, что они никому не вредят. И радуюсь, что Вы публикуете их на своем сайте. По возможности надо жить открыто, тем более, что это важно для профессора и его учеников. Быть публичным человеком не просто, но если делать это с самого начала, в этом не должно быть большой проблемы. Гораздо труднее это делать политикам, которые должны чутко реагировать на меняющуюся обстановку и не стыдиться прежних высказываний  и поступков. Мне кажется, что в физике в этом смысле проще. Законы физики не меняются.

Еще раз успехов вам и крепкого здоровья!

Володя Опекунов

Письмо Володи Опекунова Сергею Борисовичу Лебле от 2 сентября 2010 г.

02.09.10

Минск

Сергей Борисович, здравствуйте!

Спасибо за содержательное письмо и фотографии. Они меня вдохновили, особенно ваш лагерь среди дюн. Вспомнились арабы-бедуины. Как мне рассказывали мои попутчики в поездах, во время поездок в командировки, самые крутые арабы – это саудовцы (рассказ студента Витебского медуниверситета из Сирии, христианина). Все они считают себя потомками Магомета, а сейчас ещё и самые богатые люди на Земле. Свои деньги они сами не тратят, не готовятся к войне подобно нашим прошлым коммунистам, а для управления деньгами нанимают толковых иностранцев, в которых уверены, что деньги они не разворуют. Возводят города для комфортного проживания, везде кондиционеры, а по выходным всей семьей выезжают на джипах в пустыню, раскидывают палатки и наслаждаются ночным звездным небом над головой, дневной испепеляющей жарой и скрипом мелкого песка на зубах. Возвращаются к истокам. Некоторые арабы продолжают владеть стадами верблюдов, для престижа и как хобби. Думаю, что среднему поколению, выросшему под кондиционерами, это не интересно, а вот дети с удовольствием едут в пустыню.

Меня среди вас не хватало. Я представил себе, как бы я оказался на Балтийской косе. Иду с портфелем. Вы улыбаетесь, жмёте мне руку.

- Кто это? – кто-то спрашивает.

- Опекунов. Мой ученик 1972 года выпуска.

Подходит Ваня Карпов.

- Здорово, Володя! – тоже жмет руку, добавляет: - Он у нас в ИЗМИРАНе работал, я его программированию учил, ничего соображает, средне, но выпить может. Ты ничего с собой не захватил?

- Взял на всякий случай пару бутылок водки, жара страшная, пить ещё страшнее. Ну, если никто не будет, я тоже не буду, отвезу обратно, мы с братом потом выпьем.

- Да ладно, чего там таскаться, как-нибудь осилим. Все давно бросили, я почти последний из могикан, составишь мне компанию. Закуривай.

Ваня предлагает мне «Беломор». Я с удовольствием тянусь за папироской, прикуриваю.

- Да, «Беломор» – это вещь. Когда-то его курили самые интеллигентные женщины.

Да ничего другого и не было.

Лично я придаю курению «Беломора» большое значение. Здесь и здоровый консерватизм, и патриотизм, и еще многое другое, о чём сразу и не скажешь.

Ваня протягивает мне пачку:

- Бери ещё пару штук.

- Спасибо. Я курю белорусские. У нас монополия на сигареты. Выпускаются любые, под всякими названиями, на любой вкус. Да всё это дрянь. Пора бросать. Сергей Борисович давно бросил и счастлив от этого. И нам надо бросать.

Я подумал ещё, как это здорово, находиться среди своих учеников и чувствовать их любовь к себе. Вспоминается Алексей Николаевич Хованский. Когда в 60 лет его выпроводили на пенсию, по словам Кокаревой, со ссылкой на самого Хованского, он страдал, как корова с переполненным выменем. Ему нужно было отдать это молоко, он нуждался в студентах, в своих учениках. Я как-то был у Виктора Федоровича Овчинникова, и мы видели в окно, как Хованский вёдрами носил землю от дома. Строители оставили гору мусора.

- Выгнали, - сказал Овчинников, - а он мог бы ещё лет десять работать.

Ужасно то, что никто не мог заступиться за человека. В его квалификации как математика никто не сомневался. Хованский редактировал академическое издание трудов Лобачевского. Его труды переведены на английский и китайский языки, а по словам нашего однокурсника Володи Шибаева, почитателя Хованского, Хованского до сих пор цитируют в работах по вычислительной математике. Одна из его работ называется: «Методы улучшения сходимости рядов». Какой-то математический субъективизм и волюнтаризм. Как можно заставить ряд сходиться лучше, чем он сам сходится?

Когда-то идея улучшения сходимости спасала его родителей от голода во время войны. Алексей Николаевич в эвакуации работал в казанском филиале математического института и составлял таблицы для артиллеристов. Работа легко нормировалась, так как на заполнение одного значения в таблице нужно было совершить вполне определенное количество арифметических операций на арифмометре. Хованский нашел метод, с помощью которого уменьшил количество арифметических операций при сохранении заданной точности, выполнял работу за несколько математиков и получал вполне официально два пайка, на один из которых кормил родителей. А по вечерам подрабатывал тапером в кинотеатре, сопровождал игрой на фоно немые фильмы. Импровизировал.

 Эйлер, если можно так выразиться, тоже составлял многочисленные таблицы, в том числе и для артиллеристов, но так как у него не было арифмометра, вычисления он проводил в уме. Один автор писал, что от напряжения в преклонном возрасте Эйлер ослеп на один глаз. А когда он умер, кто-то в Европе воскликнул: «Эйлер умер! Эйлер перестал вычислять!» Видимо, в Европе привыкли, что Эйлер сделает все необходимые вычисления, составит все нужные значения основных функций, а тут пришлось самим напрягаться.

Хованский остро чувствовал тему учителей и учеников, часто вспоминал своего профессора Салехова, а как-то рассказал мне легенду о том, как умирает учитель йоги. Он мысленно созывает своих учеников, ученики слетаются со всего мира. Учитель ложится на циновку, ученики рассаживаются вокруг него. Внешне все молчат, но на самом деле ученики слушают последние наставления учителя. Общение идет на мысленном уровне. Слова уже не нужны, мысли передаются непосредственно, подобно радиоволнам. Потом учитель прощается с учениками и мыслью останавливает свое сердце.

Хованский умирал в окружении своей второй, которая стала и шестой женой Кокаревой, а также в присутствии некоторых учеников.

Я отвечал за воспитательную работу в общежитии, набирал баллы для кандидатского стажа в партию. Чтобы отчитаться за планируемые диспуты, пригласил Хованского с лекцией о биоэнергетике. Хованский истосковался по студентам и был очень рад моему приглашению. Для участия  от кафедры философии прибыл наш молодой преподаватель Корнилов, который и устроил потом разнос участникам диспута. Досталось и Хованскому, которого Корнилов обвинил в лженауке. Я сильно переживал за любимого Хованского и до сих пор не могу простить Корнилова.

Я мог бы выступить в поддержку своего учителя, сказать, что эсэсовцам тоже запрещалось верить в Бога, так как фашисты расчищали сознание эсэсовцев для черной мистики. А что касается научного принципа воспроизводимости эксперимента, то если ему следовать строго, то придется признать, что люди не рождаются, так как нельзя воспроизвести одного и того же человека. Как бы мы ни старались, каждый раз получается другой человек. Но промолчал, так как мне нельзя было с кем-либо ссориться перед вступлением в партию. И всё же один человек, которого я не очень уважал, как чувствовал это и выступил против моего приема в партию. Жаль, что его никто не поддержал, и тёмное пятно коммуниста до сих пор остается на мне. Успокаивает меня то, что я не одинок со своей меткой.

Поезда на Калининград после развала Союза длительное время ходили в безвизовом режиме. В Вильнюсе поезд останавливался в клетке из решетки, никого не выпускали, да мне и не нужно было в Литву. Цена билета была доступной, и я частенько ездил в Калининград. Написал очерк о Хованском, страниц на 30, и повёз его Хованскому для просмотра и обсуждения. На третий день пребывания в Переславском мать подала мне номер «Калининградской правды», в котором сообщалось, что умер предводитель Дворянского собрания Калининграда князь Алексей Николаевич Хованский, похороны состоятся в такое-то время и таком-то месте. Это был день, когда похороны уже состоялись. Я подумал, что Хованский подобно учителю йоги звал меня, я чувствовал это, заготовил очерк, но опоздал. Видимо, я не проникся в должной степени внечувственным восприятием и не понял его призыва. Мне не хватило чуть-чуть. Но очерк не пропал, фрагменты его Кокарева включила в книгу о Хованском. Кокарева даже уговорила меня взять гонорар, который мы пропили с Илюшей в пивбарах Калининграда. Святое дело. Общение с учителем постепенно перешло в общение с сыном, думающим человеком. При очередной встрече с Кокаревой она сказала, что я правильно распорядился гонораром. Хованский за это на меня бы не обиделся.

Хованский без сомнения был интеллигентным человеком. Конечно, я смотрю в словари, они у меня всегда под рукой, но мне хотелось бы найти и другие определения. Иногда вместо определения можно выставить какой-то признак, достаточный. Например, интеллигент - это человек, который носит картошку в портфеле. Здесь есть умственный труд, бумаги, с которыми работает человек и носит их в портфеле. И скромность его существования, свойственная советским временам. Мне нравится также определение счастья в формулировке Татьяны Толстой, как-то я вам приводил его: «Счастье – это когда есть, кого кормить». В этом определении есть всё: некоторое благополучие, есть еда, отсутствие одиночества, возможность проявить свою доброту, реализовать себя и ещё многое, за кадром. Как-то в переписке с Александром Андреевичем Намгаладзе, в теме об умном человеке, он выразился так, что умный человек обязательно должен быть добрым. Злобный не может быть умным. И я с этим согласен. Злобность разрушительна для того, кто её питает. А зачем разрушать себя? Это не умно. Уж, лучше сразу в петлю. Мне кажется, правильная, железная логика.

На фотографии хорошо просматривается Аня. Это ее обычный взгляд, в котором и внимание, и спокойствие, и уверенность в себе. Я рад, что у моего учителя умная, деловая, красивая, молодая жена. Это же здорово! Так и должно быть у настоящего учителя. Жаль, что у Хованского не было детей. Хотя бы с той точки зрения, что собранная им за много лет библиотека была подарена нашему университету, два контейнера редчайших книг по математике, философии, религии, языкам и так далее, а потом всё был сложено без разбора в подвал, где и погибло от прорыва канализации. Хорошо ещё, что часть книг была растаскана его женами и сохранилась для людей. Так что Ваше письмо и фотографии вдохновили меня на многое. В том числе и на воспоминания об Алексее Николаевиче.

Поздравляю Вас с началом нового учебного года, желаю крепкого здоровья и творческих успехов. Привет Ане и хорошей Маше. Спасибо за упоминание о моей книге.

Володя Опекунов

Письмо Володи Опекунова брату Вене от 15 сентября 2010 г.

15.09.10 Вене

Веня, здравствуй!

После твоего звонка сразу сел за компьютер и получил твое письмо. Как ты и предполагал, я сразу после командировки поехал на дачу. Погода была очень тёплой, в понедельник я работал голый по пояс. Остался там ночевать, на чердаке, на старом матрасе без простыней, и во вторник работал ещё день с 7 утра до 18 часов без обеда. Удивляюсь, откуда силы берутся. В начале сезона после двух часов работы начинал задыхаться и постоянно курил от усталости. Несмотря на всю глупость занятий дачей придумываю себе оправдания: когда-нибудь приглашу туда на лето своих родных или друзей. Тебя, Василия Слежкина, Илюшу с детьми. С Августиновичем и его сыном мы иногда бываем на нашей даче, делаем шашлыки, выпиваем, ходим за грибами. Но сейчас Августинович ездит на озёра в Витебскую область. Его друг по Художественной академии живет в Берлине, но в Витебской области купил себе старый дом в деревне на берегу большого озера. Августинович бывает там, заодно и за домом присматривает. В июне и я провел там три дня, ловили рыбу и гуляли по окрестностям. Все земли, ценные в туристическом отношении, скупают богатые россияне, москвичи и питерцы.

Из-за лесных пожаров в наши леса людей не пускают. Будет, как и в Германии. Там нельзя останавливаться на дороге и заходить в лес, даже в туалет. А дача может стать единственным местом, где можно будет разводить костры.

В конце августа встречались с другом Августиновича Сергеем, который живёт с семьей в Барселоне. В качестве переводчика он воевал в Анголе, рассказывал ужасы об этой войне. Я и не знал, что Советский Союз воевал с Южно-Африканской республикой. Особый ужас на наших военных наводила автоматическая южноафриканская пушка, которая сама высматривала цели и открывала огонь. Стреляющий робот, без людей. Сейчас Сергей работает под начальством человека, который находился по другую сторону фронта. Как только он узнал об этом, сразу принял Сергея на работу. Как старого фронтового товарища. Чего только не бывает на свете!

С Павлом Городцовым я созванивался, он обещает на днях сделать оставшиеся рисунки, но никак не может собраться. По твоему предложению я собираюсь с ним встретиться лично, подарить свою книгу и просто побеседовать. Он обещал как-то пригласить меня к себе в гости, но я никак не могу организоваться. Один раз встреча сорвалась из-за сильного дождя, потом я уехал на неделю в Гомель.

По поездке к тебе на юбилей я уже заготовил письмо литовскому послу с просьбой сделать мне постоянную визу, собирался подарить ему книгу и включиться в список активистов, участвующих в мероприятиях посольства, но до обращения в посольство дело так и не дошло. А две наши бывшие работницы включились в актив посольства Венесуэлы, зарегистрировались там как участницы встречи с выдающимся музыкантом, а теперь их приглашают на разные мероприятия, что для одиноких пенсионерок имеет большое значение. Они приодеваются, красятся и идут на какой-нибудь концерт или выставку, организуемую венесуэльским посольством. Думаю, что и литовцы также поступают.

 Планирую на днях купить билеты на самолет. Оказывается, есть разница в стоимости, в зависимости от авиакомпании. Собираюсь вылететь числа 13-14 октября, обратно лечу в понедельник 18 октября. Договорюсь на работе, что один рабочий день 18.10.10 отработаю в выходные дни. С 11 по 17 октября по графику я должен быть в отгулах. Хотелось бы побывать в Переславском и собрать там семена боярышника и граба, высажу их вдоль забора на даче, вместо смородины и крыжовника, которые уже никто не ест. И которые лишь захламляют территорию. Из 8 соток участка газон будет на 5 сотках, остальное – сарай и грядки.

 В оборудовании новой квартиры продвинулись сильно, но переехать сможем только после приобретения холодильника. А моментом, означающим переезд, будет перевоз Сашиного компьютера, на котором он делает проекты. Он перешёл на другую работу, но с прежней ему предлагают халтуру – проекты за наличные. Есть смысл делать их. Работу он знает, сдал несколько экзаменов по специальности проектировщика систем газового снабжения, знает порядок утверждения и согласования проектов. Андрей работает программистом, собирается на днях в командировку в Германию на три недели. Детей для работы на даче я не привлекаю. Пусть работают и повышают квалификацию. Учатся зарабатывать деньги. Если не наступит очередной еще более разрушительный кризис, когда-нибудь сами построят или купят нормальные дачи.

Вместе с Василием Слежкиным обсудим наши дела и распределим участие в них. Хотелось бы, чтобы ты был в достаточной степени устроен и уверен, что все будет сделано правильно.

Как выкуплю билеты, сразу позвоню тебе. Сегодня утром я звонил Люсе и Ире. Ира рассказала о вашей поездке на косу к Илюше. Меня такие встречи радуют. Приятно, когда родственники общаются, а Ире понравились отношения в семье Илюши, забота о детях и внимание друг к другу. Будем думать, что жизнь продолжается. Мысль о том, что у меня есть внуки, меня согревает. Жаль, что в современном мире семьи распадаются, люди живут отдельно от детей и внуков. Многое от этого теряется, в том числе и передача жизненного опыта. Я часто вспоминаю об отношениях между Ириным свекром Александром Яковлевичем и его внуком Сашей Булановым. Умного, порядочного, внимательного, заботливого, любящего деда не многим удается получить от жизни.

Перед отъездом в Гомель я заготовил письма для Лебле и Намгаладзе, но так их  и не отправил из-за спешки. Ещё раз прочитаю, если потребуется, выправлю и перегоню. Из писем сможете узнать ещё что-нибудь о нашей жизни. Я очень дорожу отношениями с этими интересными для меня  людьми, как и с тобой и Василием Слежкиным.

До свидания, до встречи. Володя.

Письмо Володи Опекунова Елене Гиллис (библиотека Калифорнийского университета) от 2 сентября 2010 г.

Уважаемая Елена Гиллис!

Спасибо за внимание, которое вы уделили мне в связи с появлением моей первой книги –  романа «Суровый друг». Ваше отношение к автору является хорошим примером творческого взаимодействия между библиотекой и автором. Я рассказал об этом своему брату Опекунову Винеру Васильевичу, капитану дальнего плавания флота Российской Академии наук. В возрасте 73 лет брат сделал свою книгу воспоминаний о морской молодости в Калининграде «Уэловцы» и просил отправить ее Вам. Я задержался с выполнением этой просьбы, так как ждал выхода своей второй книги, сборника очерков и рассказов «Романтическая Галя».

Рассказы написаны в девяностых годах, и чтобы они не пропали, я сделал из них небольшую книгу. В качестве благодарности за Вашу заботу высылаю Вам свою вторую книгу и книгу брата. Я надеюсь, что Вы находитесь в здравии и продолжаете работать в библиотеке университета. Мне хочется, чтобы у Вас всё было хорошо. Желаю Вам крепкого здоровья и творческих успехов.

 Если Вас почему-либо нет в университете, пусть это письмо прочитает кто-нибудь из работников Вашего отдела и увидит, что где-то далеко в Беларуси знают о существовании библиотеки Калифорнийского университета и желают ей добра и процветания.

    В интернете есть наш общий c братом сайт htpp://opekunow.narod.ru, мой e-mail: opekunovvl@tut.by. Если кому-то из читателей захочется побольше узнать обо мне, обращайтесь на сайт моего коллеги по работе в Калининградской обсерватории Александра Андреевича Намгаладзе: http://a.namgaladze.tripod.com. На этом сайте опубликовано много моих писем, из которых можно узнать о нашей жизни.

Ваш автор                Владимир Опекунов

02.09.2010 Минск

Письмо Румянцева Солошенкову (копии мне, Киселёву и Черноусу) от 22 сентября 2010 г.

Тема: вялотекущая

Паша,

куда канул после ВТЭКа? Отходишь после сдачи анализов? Как это у Ильфа и Петрова - "Анализ мочи на стол мечи"? Или ты там на томографах пучками сечёшься?

Как-то резко вступили в осень. Грибы я не собираю (т.к. ими не закусываю), рыбу не ловлю (мог заставить себя ловить только кальмаров, чтобы время на вахте не замечать, да и где они кальмары? где Филипинское море?), на даче давно не был, поэтому наступление осени ощущаю по изменению метеопараметров за окном. Да и день уменьшается. А северные физики скоро и в полярную ночь отойдут.

И всенародных  праздников мало. Когда ещё будет единение, б.ноябрьские. Кстати, о ноябрьских. Помню, от нечего делать задумал эпическое полотно русской жизни (но потом жизня так зае...ла, что стало не до полотен). Каждый кусок писался под лейтмотив и размер известных виршей. Кусок направил Старику на рецензию и он, по-моему, что-то даже в свои мемории включил. Был там "Рассказ деда-середняка внуку-наркоману о пролетарских праздниках". Начало:

         Никогда я не был коммунистом,

         Ты меня не спрашивай о них!

         Не был комиссаром, уклонистом,

         Не сидел на партсобраниях у них.

Концовка была оптимистичной:

          Но придёт ноябрь долгожданный

          В сполохах родного кумача!

          Нет тебя роднее и желанней -

          Праздничная рюмка первача!

А можно и не ждать, - наливай да пей. Если успел взять до 22-00. Главное, чтобы в это время желание спонтанно не возникло. Но над этим будем работать. А тебе на селе только запасы могут помочь, если не гнать, конечно.

  С физприветом

                ОЛЕГЪ(ВАСИЛИЧ)

27 сентября 2010 г., Мурманск

Вчера мы с Сашулей вернулись из Питера, где я почти каждый день мотался из Сестрорецка в Петергоф на конференцию «Проблемы Геокосмоса», тратя по два с лишним часа на дорогу в одну сторону.

Но первые полдня прошедшей недели (20 сентября) я провёл в Генконсульстве США, сдавая документы на визу. Там взяли всё, что я с собой приволок, следуя рекомендациям из Интернета, и сказали, что теперь они всё это будут изучать недели две-три и свяжутся со мной через «Пони Экспресс».

А вечером я получил от них е-мэйл с просьбой прислать СV и список публикаций на английском языке (а я оставил им автобиографию на русском и смешанный русско-английский список трудов; взяли и ничего не сказали, что нужно на английском).

Отправил на английском. Вечером снова е-майл: что же Вы список публикаций так укоротили, нельзя ли полнее? Отправил полнее. Обещают теперь недели через три-четыре или более ответ дать. Хорошо, что я ещё отель и авиабилеты не бронировал, а то Ира Захаренкова уже пролетала с визой, купив билеты, а визы к сроку так и не дождалась.

На конференцию от нашей группы кроме меня ездили ещё Маша Князева, Юля Зубова, Маша Ботова и Олег Золотов, причём командировки пришлось выгрызать у Деркач, хотя они и плановые, и кроме Апатит никто (не считая меня) никуда больше не ездил. Олегу Мартыненко Деркач командировку так и не подписала, но он и не рвался особенно.

Подискутировать на конференции пришлось с Клименками, которые, ссылаясь на Ваню Карпова,  объясняли появление ионосферных предвестников землетрясений воздействием внутренних гравитационных волн, искусственно зажатых над очагами в их модельных расчётах и не распространяющихся горизонтально.

С Валерой Денисенко из Красноярска работы Сорокина, Чмырёва и Ященко последних лет обсуждали, в которых авторам удалось протащить от Земли в ионосферу довольно большие электрические поля, как раз требуемые для создания наблюдаемых ионосферных эффектов, но на порядки превосходящие величины других авторов, того же Денисенко. Я пообещал Валере досконально разобраться с Сорокиным, тем более, если в Штаты придётся-таки ехать.

Миша Богданов привёз в Петергоф «Гостремиаду» - 2-ю часть «Записок рыболова-любителя», и я раздарил участникам конференции 47 томиков 1-й и 2-й частей «Записок», в том числе Аиде Андреевне Ковтун (81 год ей уже), Игорю Петрову, Аллочке Ляцкой и многим другим старым знакомым. Распространял фактически только полдня в день закрытия конференции (раньше тираж не готов был), а то бы и больше раздал.

Секретарша кафедры физики Земли Марианна Вячеславовна (в народе Марьяна) высказалась в связи с моей раздачей книг, что это раньше их было модно в доме на полках держать, а сейчас никто их не читает, наоборот, стараются избавиться как от зазря место занимающих вещей, да и цены на новые книги народу недоступны.

Я ей на следующий день рассказал в связи с этим сцену, которую наблюдал в электричке Сестрорецк-Питер. Садится в вагон долговязый расхристанный парень с фиолетовыми волосами, увешанный цепями, в драных джинсах, с рюкзаком на спине, весь разболтанный какой-то. Народу немного, парень разваливается на свободной лавке, кладёт под голову рюкзак, достаёт из мешка … толстенную книгу и читает (!). Когда вышли в Новой Деревне, он книгу нёс в руке, и я посмотрел, что же нынче молодёжь читает. Оказалось: Гомер, «Илиада» и «Одиссея»! Ни хрена себе, однако. А Вы говорите!

Ну, а в Сестрорецке на даче с Сашулей разбирались с барахлом, прибирались к зиме. Причём в день отъезда, готовясь всё закрыть, я обнаружил на чердаке кошку – толстенную Мурку, которую я никак оттуда не мог выманить, а мне уходить уже пора было, на вокзал отправляться. Кошку я увидел, просунув голову в открытый люк на потолке на 2-м этаже, через который она туда и заскочила, скорее всего. Залезть на чердак с маленькой стремянки я не смог, закрыл люк и припёр от сарая большую лестницу, еле протащив её на 2-й этаж. Открыл люк и вылез на чердак, но кошки там не обнаружил. Как не нашёл и дыры, через которую она могла бы с чердака выбраться. Закрыл всё, как есть, надеясь, что кошку не замуровал заживо.

От Ляльки Андреевой (Лазовской) я узнал, что меня разыскивает краевед из библиотеки имени Зощенко Раиса Николаевна Гараева, с которой мы встретились, и которой я сбросил несколько папок с файлами фотографий, связанных с Сестрорецком и сестроретчанами.

А Митя свозил Альбину в Париж, где сделал ей предложение – выйти за него замуж. Отказа не последовало. Митя даже разрешил (хоть и нехотя) разместить пару фотографий с ней в моих «Записках».