Отец. Из жизни начальника уголовного розыска.

Мой отец, Логинов Алексей Георгиевич,  родился в 1922 году, а в 1938 году, добавив в документах себе два года, поступил в Калининское военное училище. В июне 1941 года ему одному, как первому в выпуске из 200 курсантов,  присвоили звание «лейтенант»[1] и предложили место службы на выбор – от Дальнего Востока до Молдавии.

Он,  как-то, смеясь, рассказывал, что ему очень хотелось на юг – там тепло и фрукты.  Отец  вырос в маленьком  городке  в среднем течении Волги  – Тетюшах  и фруктами избалован не был.  Отец выбрал юг, город Бендеры. 18 июня он прибыл к месту своей службы, а что случилось через четыре дня – 22 июня 1941 года, знает, наверное, каждый.

Лейтенант, командир стрелкового взвода, 19-летний мальчишка и совсем не маленькая, не игрушечная война. Через неделю их часть оказалась в окружении.  К своим они прорывались почти три месяца, так как фронт всё время уходил на восток, а двигались они в тылу у немцев только по ночам.

        Отец не любил вспоминать о войне, он просто о ней молчал. У него орден Отечественной войны, орден Красной звезды, медали «За оборону Сталинграда», «За боевые заслуги» и ещё несколько боевых наград. За что  их получил, он никогда не рассказывал. Награды отец надевал очень редко, но, когда летом я приезжал в Крым и нам удавалось вместе побывать на пляже, я видел на ещё крепком теле отца другую сторону этих наград – следы от ранений, двух лёгких и двух тяжёлых. После первого тяжёлого ранения – госпиталь в Кисловодске на северном Кавказе. Почти три месяца. Их, лежачих раненых, еле успели эвакуировать.  Два дня спустя в Кисловодск вошли немцы.  

         Где, на каких фронтах воевал отец  позже, где и как получал другие свои раны и награды, я не знаю точно. Знаю, что для заместителя командира стрелкового полка капитана Логинова Алексея Георгиевича, личная война закончилась летом 1944 года под Витебском. При наступлении наших войск, в ночном бою, осколок снаряда снёс отцу половину правую ключицу и часть правой лопатки. Рана была настолько тяжёлой, что, значительно позже, моя детская ладонь легко входила в глубокий, давно зарубцевавшийся шрам.

        Отец как-то сказал, что я родился, только потому, что наши войска наступали. Было время у санитаров разбираться – кто погиб, а кто находится в глубоком обмороке от болевого шока после ранения и большой потере крови.  «Таких раненых, как я, при отступлении с земли не поднимали» -  это слова отца.

        Почти год отец провёл в госпиталях, перенёс несколько операций. Руку удалось спасти благодаря молодой семейной паре хирургов армейского  госпиталя, которые пожалели молодого, красивого парня, буквально за месяц до ранения, женившегося на прекрасной москвичке – моей будущей маме. Руку отцу спасли, но он стал инвалидом в 23 года по паспорту, в 21 год в действительности.

        Я глубоко уважаю своего отца не только за то, что воевал, защищал Родину, но и за то, что выстоял, не сломался и потом. Болезненными, упорными, ежедневными тренировками, в течение многих месяцев, он разрабатывал руку, чтобы инвалидность снять и вернуться к армейской службе. Но в войсках служить ему уже не пришлось. В 46-47 годах из Армии демобилизовали массу молодых, здоровых капитанов и майоров. Даже им места в строю не хватало. Бывшим же инвалидам предлагать продолжать службу никто не собирался  –  нужды в них уже не было. На военно-врачебной комиссии  майору Логинову А.Г.  предложили выбор - или снять погоны, или перейти на службу в Министерство внутренних дел (МВД).  Отец выбрал второе.

           У моих родителей – отца и мамы – дочери "врага народа", арестованного в 1932 году,  всё-таки – особая закалка. И проявляется она, в основном, в самые главные моменты  жизни, когда они принимают важные  решения и, конечно, когда, преодолевая все препятствия, достигают задуманного.

        Отца перевели из Москвы  в Симферополь в 1951 году. Для Крыма это были трудные времена. После депортации  в 1944 году крымских татар, караимов, немцев, греков, болгар, итальянцев и представителей других коренных народностей, заполняли возникшую пустоту люди пришлые, очень разные и не всегда законопослушные.  Так что времена были лихие.  Отец, имея два военных образования – военное училище и Академию имени Ворошилова, пошёл учиться в Высшую школу милиции в  г. Москве. Стал дипломированным юристом. А в 1953 году возглавил областной уголовный розыск Крыма.  Орден «Знак почёта», орден Богдана Хмельницкого, Орден Почёта третьей степени, знак «Почётный сотрудник МВД» и многие другие награды – это уже за его послевоенную службу.

        Отец почти не рассказывал о войне. А если и отвечал  на мои вопросы, то очень коротко. Но и тогда было заметно, как тяжело ему это давалось. И я старался  не тревожить его память, но, когда, читая стихи о войне, я нахожу у Давида Самойлова (род. 1920 г.) строчки: «Как это было! Как совпало – война, беда, мечта и юность!», или у Юлии  Друниной (род. 1924 г.): «Я только раз видала рукопашный. Раз – наяву. И тысячу – во сне. Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне», или у Семёна Гудзенко (род. 1922 г.): «Мы не от старости умрём, от старых ран умрём!», я знаю, что это и о нём, о моём отце.