Я появился в суде за час до начала слушания этого дела.
Я был небрит, в мятой кепке, старом пиджаке и пыльных стоптанных ботинках. На зубы налепил серебристую фольгу из сигаретной пачки и в таком виде легко смешался с толпой бессарабских цыган.
Подойдя к азербайджанцу, который должен был подтвердить свои претензии к обвиняемому, я отвел его в сторону и, не мигая глядя в глаза, сказал, что если он скажет, что обманувший его человек был на голову ниже, то получит деньги назад, а иначе... Мы, цыгане, братья, терять нам нечего. У нас свой суд - при выходе зарежем. Это было убедительно по форме и в близком к его уровню понимания контексте, а наполнившая суд пестрая толпа неадекватных цыган произвела столь сильное впечатление, что он, не думая, согласился. Затем я подошел к старой цыганке и сказал, что я азербайджанец и произошла ошибка. Наш человек обознался и сейчас это заявит судье. Пусть, когда введут обвиняемого, она крикнет по-цыгански, чтобы он все отрицал и тогда его освободят.
После того, как потерпевший заявил суду, что обманувший его человек был ниже на голову, обвиняемого освободили прямо в зале суда.
Через несколько дней мы встретились с Борей на Новослободской, в кабинете Татьяны Георгиевны.
- Сколько стоит... твоя услуга? - брезгливо спросил он, глядя в сторону. Очевидно, ему был неприятен созданный мною [карикатурный] колоритный образ цыгана и вся незатейливость комбинации, в результате которой он получил свободу.
“Типичные еврейские штучки” с отвращением выражало его лицо.
Я внимательно посмотрел на него и отказался от денег.
Когда позднее Татьяна Георгиевна спросила меня почему я не взял деньги, я сказал, что не хочу с ним иметь дело - не тот человек, не тот случай.
Она пожала плечами: как хочешь.
Стоит добавить, что судил Бориса уважаемый человек, инвалид войны с безупречной репутацией.
Возможно, благополучному исходу дела помогла переданная ему накануне авоська с обернутыми в старые газеты пачками денег.
Безумная советская История пошатнулась, икнула и поплелась дальше - в эпоху застоя.
Разумеется, Татьяна Георгиевна получила свой гонорар, но этим дело не кончилось: случилось неожиданное для Оболенских продолжение.
Как-то днем в их квартиру постучали. Незнакомые люди попросили “ребеночка напоить”. Старуха-княгиня, давно находившаяся в параллельной реальности, открыла. В квартиру вломился табор, грудного ребенка (или завернутую в пеленки куклу) цыгане бросили старикам под ноги, кто-то вбежал в их комнату и, явно действуя по наводке, моментально вынес ларец с фамильным сокровищем князей Оболенских.
Среди сокровищ был шифр фрейлины – усыпанный бриллиантами вензель императрицы, историческая ценность которого намного превышала стоимость камней и золота.
С самого верха был дан грозный указ: мерзавцев разыскать, похищенное изъять, татей на рудники!
Куда там. Ищи ветра в поле...
Эта пошлая комедия повторилась почти через двадцать лет и с теми же августейшими персонажами.
На этот раз я был на стороне своего институтского товарища, артиста Олега Видова, разводившегося с Наташей Федотовой - близкой подругой Гали Брежневой.
Вновь начался скандал, сверкнули бриллианты, уронили в могилу Брежнева и СССР отправился в одну сторону, а я - в другую.
Свободное копирование
