Я родилась в  Белоруссии спустя пять лет после Победы. Нас много родилось там в пятидесятые годы.  Но ещё больше погибло в войну. Только к 1985 году республика восстановила свою довоенную численность. Известный факт: в Белоруссии погиб каждый четвёртый. В Витебской области, откуда я родом, каждый третий. В деревне, где жила моя мама, каждый второй.

У моих ровесников почти все отцы воевали.  Мои же родители были  подростками,  в начале войны маме было двенадцать, а папе тринадцать лет. Но война заставила их рано повзрослеть. Они оба пережили фашистскую оккупацию в Белоруссии. И те испытания, что выпали на их долю не всем взрослым людям  по силам.  Их воспоминания я опубликовала у себя на странице.
 
Тема войны всегда была главной в нашей семье. Я о ней слышала постоянно. Это не были связные обстоятельные воспоминания взрослых людей. Это были отрывочные  воспоминания детей о бомбёжках, пожарах, расстрелах и постоянном страхе, который преследовал их до конца жизни. Известный факт, что подростковая психика самая уязвимая, потому что в это время формируется личность человека. Моя мама, проведшая полтора года в фашистском  концлагере, на всю жизнь осталась психически травмированным человеком, часто плакала,  вспоминая войну,  и  очень  скучала по своим родственникам, оставшимся в Белоруссии (мы переехали жить в Россию).

Деревня, где жила мама в войну, называлась Заборочье и находилась в глухом лесном  и болотистом районе Витебской области на границе с Россией. В войну здесь  был т.н. «партизанский край». Именно там обосновалась Первая партизанская бригада Батьки Миная (Миная Филипповича Шмырёва -  маминого родственника). Жители деревни никогда не думали, что немцы доберутся и до них, настолько далеко они были от  центральных дорог. Но немцы добрались. И не просто немцы, а каратели СС. Это случилось в марте 1943 года.

Партизаны с боем вырвались из окружения и те, кто остался в живых, ушли глубоко в леса. Женщины, старики и дети остались. Некоторых из них сразу расстреляли, некоторых отправили в разные концлагеря. Маме «повезло» - они вместе с бабушкой  попали в рабочий концлагерь. Дед ещё в 1942 году ушёл   добровольцем в Красную Армию и в том же году погиб  под Ржевом, дядя Коля (старший мамин брат) после окончания школы в 1941 году поступил в Минское лётное училище и был на фронте. История типичная для  многих тысяч советских семей.

Но были у некоторых моих родственников  удивительные по своей трагичности  судьбы.  Вот о них я и хочу рассказать.

Мамина родная тётка по отцу Марина была замужем за дядькой Филиппом, героем гражданской войны, имевшим награды за поимку «белобандитов», которые прятались в белорусских лесах в двадцатые годы. Небольшой  такой строгий мужичок, любящий порядок и уважающий любую власть,  в мирное время мастеривший скрипки и сам игравший на них на свадьбах. На фронт он не попал - ему было уже под пятьдесят. Но оба его старших сына были на фронте в Красной Армии – один офицером, другой солдатом. Дочь и младший сын оставались с ними …И вот этот бывший «красный партизан» вдруг переходит на сторону врага и помогает немцам ловить в лесу уже других  «бандитов»  - советских партизан.  Когда и как он  это делал,  я не знаю… Знаю только, что его и его дочку, молодую девку,  расстреляли партизаны, когда внезапно заявились в деревню.  Остались жена с младшим сыном.

Или другая история. Была ещё одна тётка Елена, жена маминого дяди Петра.  С ней вышла такая история. Она была из богатой семьи. Семью перед войной раскулачили и сослали, а чтобы спасти девку – быстро выдали её замуж за нашего  небогатого дядю. Но был у неё в деревне  и другой ухажёр. Оба они: и дядя и этот, другой, в войну оказались в одном партизанском отряде. Как-то их обоих послали в разведку. Из разведки вернулся только один и рассказал, что «Петро подался к немцам». В это никто не поверил, потому что у него   в отряде оставались жена и четверо маленьких детей. Жену и детей он любил. «Застрелил он Петра» - так шёпотом  говорили в деревне, уж очень они не любили друг друга с молодости, но доказательств никаких не было. Пётр так нигде и никогда не объявился, а тётку Елену с четырьмя детьми,   во время карательной операции немцы отправили в концлагерь Майданек. Там детей у неё отняли, она выжила и четыре года после войны искала их по детдомам. Нашла двоих старших, но младших так и не нашла.

Но вот закончилась война,  люди вернулись на своё родное пепелище. Сначала  жили в землянках, потом стали строиться (вокруг полно лесу). Советская власть помогала бывшим партизанам денежными ссудами. Вернулась тётка Елена с двумя детьми. Вернулись и сыновья дядьки Филиппа с фронта. Узнали правду об отце.  Старший сын закончил войну в звании капитана железнодорожных войск, был военным комендантом станции Вильнюс. И, понимая, что жить нормально на родине,  им больше не придётся, предложил всем родственникам, кто пожелает, уехать с ним в Литву. Там после ухода поляков в Польшу оставалось много пустых домов. И многие из тех, чьи родственники числились предателями, в т.ч. и тётка Елена, уехали жить в Вильнюс.
 
Так у нас образовалась «вильнюсская родня». Их было достаточно много. Помню ещё дядю Ивана – высокого, молодого, но уже лысоватого мужчину с грустными глазами. Он работал на обувной фабрике и сшил мне красивые синие ботинки (ни у кого таких не было!).  Про него говорили, что он отсидел в Магадане 10 лет «за полицайство».  Хотя мама говорила, что в войну он был совсем пацаном и никого не убивал.

Дядю Гришу вскоре демобилизовали из армии (говорили, из-за батьки).   Но все родственники были трудолюбивые и вскоре хорошо обжились в Вильнюсе. И вильнюсская, и белорусская родня,  друг друга не чурались, обид и претензий не имели и ездили на свадьбы и похороны друг к другу.   Молодые женились и нарожали детей, моих троюродных братьев и сестёр. Мы к ним часто ездили и подружились. И дружим до сих пор! Сейчас-то я понимаю, что это правильно. А в детстве…

Я, воспитанная на примере пионеров-героев, и насмотревшись фильмов о подвигах наших солдат, была крайне разочарована мрачными воспоминаниями моих родителей. Мама, когда смотрела фильмы о войне, всегда тихо шептала «Всё было не так!» Откуда ей было знать о военных победах, когда она видела сначала отступление наших войск, потом жизнь в партизанском тылу, потом карательную операцию, потом концлагерь и возвращение  летом 1944 года  домой  по разбитому и заваленному трупами шоссе.

Она –  одна из многочисленных жертв войны! Сейчас уже никто не скрывает, какой ценой нам досталась победа. 26 миллионов погибших…Из них половина мирного населения! Трудно одновременно  представить такую массу  людей. А выжившие? Все ли они остались полноценными людьми после такой человеческой мясорубки? Все ли смогли на войне всегда сохранять достоинство и человеческий облик? И можем ли мы их судить теперь по своим меркам? Многие и сейчас клеймят позором предателей, представляя себя только героями в войне.

Война страшна, прежде всего, «расчеловечиванием»  человека. Когда животный инстинкт самосохранения сбрасывает все нравственные надстройки. Оказывается, что это не так уж и сложно. Голод, холод, пытки, страх смерти легко превращают человека в животное. И только  люди высокой духовной силы способны не сломаться  в этих испытаниях. Помните рассказ Василя Быкова «Сотников» или фильм Ларисы Шепитько «Восхождение»?  Как быстро партизан-герой становится предателем, а физически слабый человек – героем.

Героев в Великой Отечественной войне было много, но много было и мифов о героях. Они были тогда  нужны  для поднятия боевого духа, для подражания им.  Но победили  в войне не  герои.  Победили простые русские солдаты ценой огромного нечеловеческого напряжения и таких же огромных жертв. Об их окопной правде написано много воспоминаний, а ещё больше не написано. Только теперь ясно, что страшно там было очень и очень бесчеловечно. И не обо всём можно было рассказать нам,  не знавшим войны.
 
Поэтому так неохотно рассказывали о войне её настоящие участники. Чаще молчали,  пили  и плакали… Именно так проходили застолья в послевоенной Белоруссии, куда мы приезжали в отпуск. Обязательно ходили на кладбище, на могилки без фотографий с множеством одинаковых фамилий.  Взрослые пили, плакали, а мы весело носились среди могил. У меня есть родословная, составленная моим братом со слов мамы. Я подсчитала – только в мамином роду в войну погибло 16 человек. Почти все из одной деревни. Почти все лежат на одном кладбище. И партизаны, и полицаи… И все могилки всегда были одинаково прибраны и ухожены.

Сейчас там уже никого нет. Деревня заброшена, могилки тоже. Все давно умерли и мои родители тоже. Многие из тех, кто не погибли в войну, спились после войны. То ли травма от войны была слишком сильной, то ли мирная жизнь доконала... Не знаю… И дети их пошли тем же путём. Далеко не все вышли из этой войны победителями.
 
Сейчас идёт подготовка к празднованию 70-летия Победы. Дата внушительная и подготовка к ней тоже. СМИ до предела насыщены темой войны. Народ в патриотическом возбуждении славит героев и клеймит предателей, часто забывая, какой ценой далась эта Победа и вообще, что несёт война людям. Кроме героев и предателей большинство в ней безымянных жертв, часто забытых и напрасных.
 Люди, испытавшие войну, не осуждают никого, ибо знают, что война сильнее человека. И поднимаемый пафос войны - очень опасное явление. Война - это трагедия, а не повод для гордости.

По-белорусски слово «ПОБЕДА» звучит как  «ПЕРАМОГА».

 МЫ НЕ ПОБЕДИЛИ, МЫ ПЕРЕМОГЛИ!

И мне в День Победы совсем не хочется смотреть по телевизору  очередной помпезный  парад с демонстрацией нашей военной мощи, а хочется попасть на то заброшенное деревенское  кладбище, где лежат мои многочисленные родственники. Выпить и поплакать…

Упокой, Господи,  души  погибших в годы страшной войны, и прости им согрешения вольные и невольные!