Отпуск

К концу лета я безо всяких препятствий получила отпуск. Гранаткин, бывший известный спортсмен, работавший в Щекино, отвел меня в Литфонд, и мне дали курсовку в Дом творчества в Гаграх. Курсовка включала трехразовое питание и пользование пляжем, а койку в частном секторе я должна была оплатить сама. Договор о съеме жилья заключал сам Дом творчества.

Когда я прибыла в Гагры и добралась до Дома творчества, как раз распределялись места в домах местных жителей по курсовкам. Среди приехавших была смуглая худощавая дама лет пятидесяти, ее встречал Сергей Михалков. Ее распределили в квартиру к обладателям аристократической фамилии. Хозяин сразу заявил:

«Я князь! Мы с женой не берем на квартиру одиноких женщин, евреев и проституток!»

Михалков ему ответил:

«Валентина Григорьевна – мой редактор, девочка наша родственница. Если нам понравится, мы остановимся у вас. Коля бери вещи!»

Князь не смог спорить с Михалковым и смиренно повел нас к себе. Михалков взял вещи Валентины Григорьевны, а Николай Доризо – мои, и мы потопали по лесной дорожке. Княжеский дом оказался простой летней дачей. На первом этаже жили хозяева, на втором – одна комната с тремя железными кроватями, вешалкой. Единственными удобствами были веревки для сушки купальников. Санузел и умывальник были на улице. По двору ходили куры, баран пасся на привязи. Окна нашей комнаты выходили на железную дорогу. Дорога так близко подходила к дому, что когда проходила электричка, весь дом сотрясался. Я была в ужасе.

Утром мы направились в Дом творчества на завтрак. Планировку всех строений  определяли шоссе и железная дорога. Дом творчества располагался  на шоссе, высоко над морем. На пляж можно было спуститься по деревянной лестнице при выходе из здания. Пляж находился в середине горы над морем, а еще одна приставная лестница вела к морю.

Михалков заранее позаботился о местах в столовой. Валентина Григорьевна сидела за одним столом с Михалковым, а меня поместили за столик к Николаю Доризо. В издательстве  «Искусство», где работала Валентина Григорьевна,  готовились к печати басни Михалкова, богато оформленные цветными  иллюстрациями, на хорошей бумаге. К Доризо меня посадили для прикрытия. Он ухаживал за очень красивой дамой, муж которой был из ЦК партии. Доризо в то время не было и тридцати, он уже издал книгу стихов и кормился сочинением слов к песням известных певиц. Впоследствии он женился на одной из них – на Гелене Великановой.

Из знаменитостей в столовой был Плятт с двумя дамами, с женой и знаменитой актрисой Марецкой. Плятт, худой и стройный, был в футболке и спортивных брюках, его дамы – в тяжелых махровых  халатах, головы были замотаны платками. Из известных тогда литераторов была парочка писателей-юмористов, сейчас давно забытых. Художественный руководитель тетра «Ромен» и его жена представляли из себя очень активную и красивую пару. У них была надувная лодка для плавания по морю и некоторое снаряжение, и палатка для  подъема в горы. Они были всегда в движении и полностью посвящали себя югу, забыв про театр. Валентина Григорьевна активно общалась с писательской средой. Жена пожилого юмориста хлопотала, чтобы их перевели в лучшую  комнату:

«Мой муж работает, он пишет сатирические стихи! Он выпивает чайник с холодной водой прямо из носика. Мы не купаемся, не гуляем. Дом творчества  создан для работы, а не для развлечений!»

Валентина Григорьевна:

«Сколько стихов, высосанных из чайников, мы печатаем?»

После завтрака в первый же день пребывания я спустилась на пляж дома творчества. Боясь занять чужой лежак, я повесила на веревочку свой халат и спустилась по лестнице к морю. Осеннее море было спокойным, буйки были далеко. Самые активные были уже в воде. Я доплыла до буйков и вернулась обратно. В этот момент Михалков посчитал, что зрителей собралось уже достаточно и начал свое выступление. Он плыл на спине и пускал фонтанчики изо рта, как кит. Повторить этот номер никто не мог.

Я поднялась на верхний пляж и присела на край чужого лежака. У стенки два лежака занимала Марецкая. Около нее сидела молодая темноволосая женщина и жаловалась.

«Мой муж измучен издателями.»

Все эти подробности Марецкую, видно, не интересовали. С нижнего пляжа раздался крик.

«Старуха! Старуха!»

Это муж звал темноволосую женщину. Она на старуху ничем не была похожа, но считала своего мужа гениальным, а обращение «старуха» оригинальным. Она немедленно отреагировала на призыв мужа и исчезла с верхнего пляжа.

Меня окликнула Марецкая.

«Девочка, иди сюда!»

Я села на соседний с Марецкой лежак и стала сбивчиво объяснять, что я приехала одна, закончила институт и год работаю.

Марецкая ответила.

«Я не знаю никаких специальностей, кроме геологов».