Пока я каталась по Казанской железной дороге, на нашем потоке образовались кое-какие объединения, группы, сообщества и не только. Ося Мурованный подвергся нападения одной энергичной девушки, и этой девушкой оказалась Люда. Ося был участником войны, его всю войну ждала его девушка. Они бы сразу поженились, но не было ни средств, ни жилья. Ося был мягким интеллигентным человеком, и ему было трудно противостоять напористой Люде.
Выход из главного здания был один. Он сохранился от того времени, когда наше здание было дворцом. Если разместиться под Аполлоном Бельведерским, то можно было следить за всеми выходящими из здания. Завидев Мурованного, Люда кидалась вниз. Ося кричал:
«Ребята, прикройте меня!»
Но увы, не всегда удавалось прикрыть, и Люда с очередным письмом налетала на Осю. Что она ему писала, не знаю. Может быть, она переписывала альбом своей матери. Ее мать, Людмила Михайловна была роскошная женщина и свой романтический альбом со стихами и романсами вела всю жизнь. Оттуда было что взять.
Спасать Осю взялась «фракция», образованная во второй группе. Руководил «фракцией» Леша Левин. Во «фракцию» входило три участника войны и один очень больной мальчик, который жил с бабушкой. Бабушка очень хотела, чтобы он получил высшее образование, и все это понимали. Леша взял этого мальчика под опеку, бабушка была благодарна. Но и опекаемый во «фракции» не стал лишним, он хорошо учился и, главное, записывал все лекции.
Роль переговорщика по спасению Оси взял на себя Володя Беляев, он жил в нескольких шагах от Разгуляя и мог отлавливать Люду, если она пыталась провожать Осю до дома. Так Люда познакомилась «фракцией» и решила смириться с неудачей, и, не теряя времени, переключиться на одного из ее членов. Этим членом был бравый парень по прозвищу «Доценко», прозвище происходило от слова «доцент», хотя учился он очень плохо. Свидания проходили на чердаке. Люда не умела ничего скрывать, «фракция» отбила и Доценко. С третьего раза Люда все-таки вышла замуж, но до этого было еще далеко.
Еще одно объединение было в нашем общежитии на Дорогомиловской. Трое были из Перми, Юра Гусев, сын профессора, Додик Баранов, полное имя его было Донато. У ребят была мужская «общага», они вели отличное хозяйство, дежурный варил борщи. Из Перми была и Диночка Прокофьева, но она была не в нашей группе. Пермяки держались дружно. Праздники у них проходили в общежитии, хотя весь поток собирался вместе. Был клуб с большим залом и музыкой.
В общежитии жила Гюля Федорова, страшно недовольная своей судьбой. Она хорошо рисовала и могла бы поступить в Архитектурный, но там не было общежития. Гюля родилась в Средней Азии, и родители назвали ее арабским именем Гюль (цветок). Гюля считала, что все ее параметры соответствуют параметрам любой греческой богини. Белокурыми косами она соперничала с Людой Попандопуло, и они терпеть не могли друг друга. Гюля без конца говорила о «девичьей чести». На танцы и даже в музеи с коллективом не ходила. Когда я переехала жить в Москву, у нас с Людой установились деловые отношения. Все девочки ходили в Доброслободские бани рядом с институтом. Совместное пребывание в бане располагает к откровенным беседам. Когда мы распаренные выходили в раздевалку, Люда вставала против зеркала, протирала его и любовалась своей ослепительно белой кожей. Она заявляла:
«Выходить замуж надо пока молодая, а все те тетки, которые ждали своих женихов с фронта - старухи».
Не одна Люда так считала.
Свободное копирование
