В семь лет, как положено, меня отправили в школу. Необходимые тесты я прошла быстро и успешно, потому дамы из медико-педагогической комиссии решили маленькую любознательную дэцэпэшницу обучать наравне со здоровыми детьми.
Не было ещё для инвалидов специализированных детских садов, образовательных учреждений да индивидуальных программ реабилитации и адаптации в обществе. Будь как все или оформляйся в дом-интернат, где ограниченные физические возможности вряд ли разовьются. Про интеллектуальный рост упоминать не стоит.
Мне повезло. Только в торжественный первосентябрьский день я не ощущала негаданного счастья. С утра пораньше мы с мамой отправились к очагу знаний. Неблизкий путь пролегал через знакомые дворы, утопающие в тени старых разлапистых тополей, пересекал дорогу с нескончаемой вереницей гудящих машин и полузаброшенную железнодорожную линию.
Столько нового было вокруг, громкого, яркого, интересного, неизведанного! Узкие тротуары едва вмещали звонкоголосый людской поток, подтекающий к школе. В нём теснились тёти и дяди, младенцы в колясках, бабушки с дедушками и даже собачки на поводках. Эскорт новоиспечённых учеников получился пёстрым и внушительным. Парадно разодетые детишки с ароматными охапками цветов гордо вышагивали в счастливом родственном окружении.
Я сожалела, что нет у меня большой дружной семьи, и с удовольствием рассматривала будущих одноклассников, которые не прятали удивлённые взгляды, недоумевая, почему хожу иначе, чем они. Папы и мамы тянули их за руки, торопливо минуя объект нетактичного внимания. Потом что-то настойчиво объясняли, и дети больше не оглядывались.
Наше отличие не было катастрофой. Извечными вопросами страждущих «почему?» и «за что?» мой мозг ещё не обременялся. Праздничным ощущениям ничто не мешало. Красивая, нарядная, в меру взволнованная, я улыбалась каждому прохожему и весело размахивала огромным букетом бордовых астр, то и дело выскользающим из рук.
Новенькие лакированные туфельки немного сдавливали пальчики, но шикарно блестели на солнце, затмевая неудобство. Наглаженная школьная форма с ажурным белоснежным фартуком и кружевным воротничком представлялась одеянием принцессы. Облик прилежной первоклассницы подчёркивал пышный бант, капризно норовивший отцепиться от скромного пучка коротких волос. Меня не впечатлил этот шик, но мама настоятельно велела прицепить украшение к непослушной пряди.
Главным деловым аксессуаром стал вместительный коричневый портфель со сверкающими пружинистыми замками-защёлками. Он выглядел дорого, солидно и наглядно отражал нешуточные намерения. Сама выбирала! В отделы и кармашки уместилась куча ученических принадлежностей, не терпелось все их опробовать. Я полагала, что в школе будет интересно.
Однако добрые надежды не оправдались. На перемене двое бойких детишек уставились на неровные ноги, посмеялись и несколько раз обозвали меня инвалидкой. Слово было малознакомым, резким, колючим и обидным. Давать отпор противным нападкам я не умела и еле сохраняла невозмутимое спокойствие.
На самом деле хотелось плакать. Бегство из класса открыло бы трусливую слабость и крайнюю уязвимость. Только не это! Пришлось с неприступным видом ждать окончания занятий. А потом – прочь, ничего хорошего в школе нет!
За её пределами я не испытывала людской неприязни. Дом гарантировал успокоительную безопасность. На любимом столе залежалась недочитанная книга сказок с красивыми цветными картинками, пушистая морская свинка скреблась в домике-коробке, плюшевый мишка спал на кресле, скучая без хозяйки.
И полная приключений улица влекла дворовыми страстями, в которых мне отводилась полноправная роль. Друзьям-мальчишкам и верным собакам да кошкам всё равно, как я хожу. Что ещё нужно для счастья? Осознание своей ущербности обожгло, но травмировало не очень. Жить можно!
Настоящие трудности пришли следующим утром. В школу я деловито собралась сама. Ничего не забыла. Мама объяснила, что для мальчиков и девочек учёба – почти работа. Этой участи не избежать, и никакие «хочу-не хочу» не учитываются. Есть одно «надо». Я так и предполагала.
Жаловаться на невоспитанных одноклассников ни ей, ни учителю не помышляла – мои проблемы. С вечера придумала, куда пошлю обидчиков, пусть только нехорошее скажут. В словарном запасе давно кишели отборные ругательства, но до поры я стеснялась плохих слов.
Секретное оружие сработало недурно, новый учебный день настроение не испортил. Больше по глупым поводам я не страдала. Дружила лишь с вежливыми и доброжелательными ребятами.
Сама по себе дорога в школу огорчений принесла гораздо больше, чем неожиданные ученические конфликты. Я сразу запомнила все её ориентиры, на помощь провожающих родителей сильно не надеялась. Мама спозаранку спешила в больницу, отец жил отдельно, ему вечно не до меня было. Встретил один раз у подъезда, перевёл через проезжую часть, сказал, что уже недалеко идти, пожелал «ни пуха» и скрылся за углом соседнего дома.
Я глазом моргнуть не успела, как осталась совсем одна. С пути не сбилась, но через несколько минут застыла в беспомощности перед железнодорожным полотном. Рядом беда затаилась. По большому счёту моей жизни ничто не угрожало, эта ветка устарела и без вагонного напряжения наполовину заросла бурьяном. Поезда здесь давным-давно не курсировали, но рельсы-то остались! Лежали они на высоченных шпалах, зловеще появляясь из-за крутого поворота. И уходили неведомо куда.
Препятствие казалось бесконечным и непреодолимым. Я не оценила его коварство, когда шла рядом с мамой: глазела больше по сторонам, чем смотрела под ноги. Теперь, когда никто не вёл за руку, оно шокировало неприступностью. Только перешагнув злосчастные железки, я могла идти вперёд. Да как в одиночку справиться? При отсутствии опоры дэцэпэшнику такой барьер взять трудно.
Свою первую высоту я покоряла не один раз и не один год. Реальная опасность терзала меня биением сердца и дрожью в ногах, слёзная муть застилала глаза, а носки туфелек будто нарочно цеплялись за край металлической преграды. Я не имела сноровки удачно переставлять ноги на всяких неровностях, шаткое равновесие удерживала неимоверными усилиями.
Иногда тело предательски наливалось каменной тяжестью и замирало в ожидании неудачной попытки. Нельзя было падать, нельзя! Боль терпима, я боялась жалости и смеха здоровых людей. То и другое считала унизительным, понимания и сострадания ещё не знала.
Пока топталась на месте, решаясь на сложный маневр, народ безразлично шёл мимо. Крепенькие шустрые детки весело перепрыгивали ненавистную для меня помеху. Взрослые вовсе не замечали рельсы. Стоило одному человеку оглянуться и протянуть руку хромой девчонке, проблема бы мигом рассеялась. Но кого заботят чужие дети?
Просить поддержки незнакомых людей не хотелось. Идти плакаться на работу к родной маме тоже. Она бы не бросила меня в беде, но я недавно решила быть самостоятельной. Надо шагать, изо дня в день стискивать зубы и закалять дух.
Путь в школу частенько пролегал по кошмарному бездорожью - лужам, грязи, льду и снежным накатам. Я скользила, спотыкалась, тысячу раз желала отступить, но всё-таки карабкалась к победе. Невидимое геройство выковывало устойчивый нрав борца.
Так продолжалось год, другой, третий. Я благополучно переходила из класса в класс и никогда не пропускала занятия без веских причин. Железная преграда к ним не относилась. Несмелые шаги со временем обрели необходимую уверенность и некоторую лёгкость. Однажды рельсы перестали быть катастрофично высокими, и привычная дорога лишилась трудностей. Я заметно подросла, и те сантиметры, что доставляли мучения, потихоньку превратились в сущий пустяк.
