Е. А. БЕСТУЖЕВОЙ
Селенгинск. 14 октября 1841 г.
Я хотя и не часто пишу к тебе, любезный друг, Hêlène, но за то всякой раз у меня наберется столько хламу, что я думаю ты уже и не рада бывает моим письмам. За то я затеваю к тебе писать если не за неделю, то по крайней мере дни за три из боязни что неуспею, что помешают а т. п.; от этого при случае и выходит что всегда найдеш что нибудь прибавить к письму которое лежит на столе. Вот теперь например я начал писать во вторник, а почта еще в четверг; -- притом же, ты зацепила меня сама желая чтоб я прислал тебе план нашего дома, появственнее того, который нарисовал я в письме белыми чернилами и больною рукою -- и так изволь -- не только один но три в разных размерах, один с окрестностями чтоб ты могла судить о расположении наших домов и города, другой в большом виде вместе с Торсоновым, чтобы иметь понятие о наших владениях, и третий план одному дому чтобы знать как мы помещены с Мишелем. Сверх того прошу тебя приготовиться и к истолкованиям.
Как ты видиш из 1-го плана, Селенга течет между горами, которые збегают отрогами своими к самому берегу; горы довольно высоки и покрыты лесом до подошвы, от которой к берегу идет зыбкой песок. Лощина где стоит город песчаная же. На плане только начало города и хотя он кажется близко к нам, но я зблизил его по недостатку места на бумаге а настоящее разстояние 2 1/2 версты, от нас вид из окошек очень хороший. Прямо горы с своим лесом резко противоположат своим темным цветом, с желтым песком, где-где покрытом травою. Вправо город, выше его по реке виден утес называемой острою Сопкой, за которым недалеко впадает прекрасная река Чикой. Селенга сама поворачивает вправо смотря из наших окошек и из за ее островов видны синеющие горы правого ее берега и левого Чикойского, т. е. стрелки этих двух рек; тут картина перерезывается высокими горами нашей стороны подходящими к самой воде; ближе к нам на конце деревни нашей, берег вызвышается красивым утесом на котором набожными жителями поставлен крест, от него идут домы и огороды деревни и оканчиваются Торсоновым домом прямо перед нашими окошками за оврагом. Ты увидиш все это следуя за описанием на плане. Вниз по течению реки представляется ее растворение. Между зближающихся гор, и на левой стороне, т. е. на нашей, самое узкое место Селенги как будто защищено высоким утесом, расколотым на двое, с двумя грибообразными сосенками на верху. Утес стоит в воде отвесною стеною и быстрая Селенга подмывая его подошву, часто уносит с собою разрушаемые водою, морозом и временем, отторгаемые глыбы вековых (вечных) гранитов. Это очень живописное местоположение, по оно видно только из окна моей спальни, между строений нашего двора или с самого берега с задней стороны, или лучше сказать со стороны обращенной на двор, из окон видны горы, из которых на одной, ближайшей к реке расположена молельня Бурят...
Я был несколько раз свидетелем молений Бурятских: в первой раз они молились о дожде, место было выбрано на берегу Селенги, над высоким обрывом, под навесом страшного утеса. Три Ламы т. е. священника, сидели перед маленьким столиком, на котором в медных чашечках, лежали зерна разного хлеба, вода, молоко, арака или вино, сыр, творог. На самом краю берега, сложен был из камней жертвенник, на котором курились различные горные травы, тут же собранные. Барабан, тарелка и колокольчик у старшего Ламы составляли музыку сопровождавшую их пение. Нас было много: и Бурят молившихся о дожде и Руских любопытствовавших на их службу. Сердитой ветер снизу Селенги срывал верхушки свинцовых волн, облака надвигались гряда на гряду, наконец, когда по прочтении молитв, на жертвенник возложены были новые травы, все припасы стоявшие на столике в чашечках, по очереди были брошены или выплеснуты в реку в жертву добрым духам,-- начал как будто нарочно накрапывать дождь, и когда гром барабана и тарелок, звон колокольчика и возвышенные голоса Лам слились с ревом ветра -- блеснула молния, загремел гром и пролился обильный дождь, которой разогнал всех, и молельщиков и любопытных. В другой раз моление происходило на самой горе, против нашего дома. Это было годовое моление, которое называется у них Амвон. Молельня состоит из нескольких жердей утвержденных между каменьями; с жерди на жердь протянуты веревочки увешанные различными лоскутами и лентами -- приношением молельщиков. Тут же стоит род шкапика в котором положены жертвы, такой же столик -- такой же жертвенник. Ламы читают и поют сопровождаемые своею музыкою; мущины и женщины особенно, в праздничных платьях, стоят кругом, и женщины беспрестанно отступают в сторону по солнцу и складывая руки кланяются в землю. Такие поклоны они кладут со всех четырех сторон, обходя таким образом вокруг несколько раз. После службы, после принесения жертвы добрым духам, все мущины, имеющие ружья, и Ламы стреляют на воздух и троекратно кричат какие то слова для устрашения и отогнания злых духов...
Сзади нашего дома, большая поляна идущая незаметным возвышением опять в горы. Несколько холмов, несколько Бурятских юрт и городьбы разнообразят это пустое пространство простирающееся на квадратную версту. Жаль что на окружающих нас горах нет близко лесу; надо пройти версты 2, чтоб достигнуть до леска венчающего задние горы. Летом, ввечеру, при закате солнца, эта долина оживляется: со всех гор спускаются стада баранов и коров, бегущих к реке напиться, из всех домов, выходят хозяйки, встречая и загоняя свой скот. Тут же за нашим домом живут в юртах своих бурята, из них один наш, а другой Торсонской пастух.
Теперь надо что нибудь сказать тебе и о боераке, разделяющем наши с Торсоном владения. Это сухой, глубокой крутоберегий овраг или лучше сказать рытвина идущая от самых верхних разломов задних гор, и промытая дождевою водою, стекающею с гор. Во всякое другое время она суха -- и нада быть сильному дождю, чтобы по здешнему: боерак заиграл. Ныне летом мы с братом были свидетелями этой игрушки. Я писал к тебе кажется, что по недостатку своего покоса, нам должно было прикупить -- и я быв на дележе участников приехал домой поздно и нашел брата еще не спящим. Это было на другой день Ильина дни; весь день погода была прекрасная, но к вечеру стали собираться тучи и когда я приехал домой, отдаленная молния уже сверкала вверху Селенги. Мы с братом сели под растворенное окно подышать вечерним воздухом, и полюбоваться молниею, которая начала приближаться, и мы думали что вскоре загремит гром и пойдет дождик. Но это случилось необыкновенным и в первый еще раз виденным нами образом. Блеск молния начал распространяться по всему небу -- но без всякого отголоска, и как против наших окон, вдали, видны левой берег Чикоя и правый верхней Селенги, то эта зарница, всегда зажигалась вверху Чикоя, збегала вниз по Селенге, которая тотчас же отвечала сверху своим огнем, так что свет молнии продолжался около 3 или 4 секунд и во все это время, все небо будто загоралось, а на земле становилось светло как днем; только свет этот был белой или лучше сказать голубоватой, фосфорический. Картина эта была великолепна, тем более, что при каждом ослепительном освещении неба, молнии видные и в этом свете, вились по всем направленням -- все это без малейшего звука. Во все время очень приметно было что облака стояли в два слоя не смешиваясь между собою -- и вся игра молний была между ними. Это было именно то что мы называем зарницею и хотя ученые говорят будто это отдаленной гром, которого слышать нельзя по отдалению, однако явление бывшее над нашими головами явно противуречит такому объяснению. Я некогда, еще в 1818 году написал статью: о электричестве, относительно к воздушным явлениям и поместил ее в Сыне Отечества. Публика наша нечитающая ученых статей и ученые которые всегда смотрят односторонне, пропустили эту статью без внимания, между тем как она объясняла многие вещи совершенно новым образом и удовлетворительнее прежних теории. Тому прошло уже 25 лет; науки сделали быстрые успехи, особенно науки физические и я читая все что относится до новых открытий по ученой части, с удовольствием видел, как многие или почти все из моих предложений и доказательств оправдывались по очереди и опытами и наблюдениями не только частных людей но даже целыми учеными обществами; все это выдавалось за новость, тогда как я, молодой неизвестный в ученом мире человек, давно сказал об этом удовлетворительно. У меня в этой статье, есть объяснение зарницы -- и теперь, я еще более утверждаюсь в справедливости этого объяснения. Я не стану тебе теперь толковать этого, потому что оно долго, а я и без того уже отступил от материи -- и если хочеш, то отыщи в ноябре или декабре 1818 или в генв. и февр. 1819 в Сыне Отечества эту статью, и прочетши, когда достанет у тебя терпения, пришли мне: я намерен зделать из нее употребление.-- Все эти номера С. О. были у меня. Я просил и не один раз об этом Павла, но это равно как и многие просьбы оставались без ответа.-- Теперь я продолжаю -- попросив у тебя наперед извинения за авторское самолюбие. Вскоре, однако же послышался гром; с ним начал накрапывать дождик, разразившийся ливнем; потом, между раскатов грома, при шуме ливня, раздался протяжный рев, которому вскоре мы увидели причину: это заиграл боерак; крупные каменья отторгнутые от боков его временем, мелкой камешник, кости, сучья, всякой хлам набросанной соседними Бурятами, все это неслось валом воды, с белою пеною, размывая и опровергая все препятствия. Чтобы уменьшить крутость спусков в самой боерак, для проезда чрез него, еще Наквасины начали сыпать навоз и прочий сор при очистке дворов; Торсон и потом мы довершили род плотины или моста -- и мы с Мишелем думали что эта вода унесет с собою все наши двухлетние труды. Не смотря на проливной дождь, мы с ним вышли на самый берег боерака, к кузнице... чтобы посмотреть, когда рухнет наша плотина -- чрез которую вода перегибалась водопадом. Сажени в полторы вышиною. Мы видели как перила оберегавшие мост подмывались, гнулись, падали; ждали падения самой плотины -- однакожь, мало по малу, дождь перестал, боерак умолк, и на утро увидели мы что мост наш не только не поврежден, но к нему и на него, намыло, в уровень со дном боерака, мелкого камешнику, которой зделал из нашей навозной плотины, мак-адамовское шоссе.
Горные места богаты такими катастрофами: на стороне города есть также боерак, которой играет опаснее нашего -- в нем вода идет вышиной в сажень и разливом его уносит домы -- заносит песком другие, которые вздумают упорствовать его силе. Не знаю писали ль мы тебе, что были свидетелями двух землетрясений: одного еще на дороге из Петровского завода, когда мы жили в Чертовкиной деревне, провожая за Байкал товарищей, 6 августа в Спасов день, и другого здесь уже в Селенгинске в сентябре, не помню которого числа. Вот тебе описание не только дома нашего и его окрестностей, но даже и всех случайностей нашего местоположения. Если вздумаю, то опишу тебе когда нибудь и то как здесь охотятся за зайцами по островам и дикими козами в горах теперь и без того, письмо мое длинно, а я не успел тебе сказать того что нужно...
...Теперь обращусь к тебе, любезный друг Hêlène, с просьбою. Когда будешь в Питере, то сделай одолжение на мой щет, купи в Английском магазине красок водяных. Ящик должен состоять из 12 красок; белил вовсе не нада -- но за то прибавить к этому количеству красок, 1 кусок bleu de Prusse, 1 кусок Zake, 1 кус. Гуммигуту, так чтобы этих красок было по две.-- Каждой кусок красок стоит рубль в магазине и потому я советую тебе выбрать самой. Это гораздо дешевле нежели покупать ящик, а впрочем я не думаю чтоб все это было дороже 20 р. и с ящиком и с полдюжиною кистей больших и средних, сверх того, при посылке, не удобно ли будет тебе послать мой токарный станок и с инструментами какие есть у вас -- теперь у нас места много, есть где поставить.-- Ты и Павел давно меня об этом спрашивали,-- но прежде не позволяло место.
Если бы нам заплатить наш долг и устроиться, то первейшим желанием было бы, чтоб кто нибудь из вас -- а ежели все, и того лучше -- приехали бы к нам хозяйничать. Дом построен -- климат прекрасной, Сибирь страшна только тем кто в ней не бывал, а мы вместе общими нашими способами, могли бы здесь жить в удовольствие, без всех тех огорчений который сопровождают вашу жизнь и в самом Питере и в деревне. Не подумайте, чтоб мы обманывали вас, желая только переманить к себе. Здесь есть Бог, есть люди, и ежели у нас будут способы, то здешний край, богат средствами, чтобы с благодарностью ответить вашим трудам и положенным капиталам.
Описывая окрестности, я забыл вам сказать что против нашего дома есть два острова, которые при малой воде составляют один и называются Густым, но мы разделили их и оставили название Густого нижней половине, окрестив верхнюю именем Чайного, потому что пьем там иногда с Торсоновыми чай. Река против нас шириною в большую воду бывает с Неву или почти так, но в малую она отступает от берегов и убывает в ширину почти на половину.
Твой Н. Бестужев.
