Совершенно неожиданно для меня наступил тот день, когда я оказался на свободе. Правда, имея пропуск свободного передвижения и имея необходимость посещения Воркуты по моим служебным обязанностям, я встречался со многими, в том числе и ленинградцами, реабилитированными и продолжавшими работать в Коми АССР. От них я узнал, что в печати опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. от 17 сентября 1955 г. Мне показывали даже этот Указ, подписанный Председателем Президиума Верховного Совета СССР К. Ворошиловым и секретарем Н. Пеговым.
Естественно, показав мне этот Указ, не могли предположить, что он имеет какое-либо отношение ко мне, так как никто не знал, кем я был до моего ареста и за что осужден.
Лично меня заинтересовали два пункта этого Указа. Я имею в виду пункт 7, гласящий: «Освободить от ответственности советских граждан, находящихся за границей, которые в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. сдались в плен или служили в немецкой армии, полиции и специальных немецких формированиях».
Больше того, в этом же пункте прямо указывается: «Освободить от ответственности и тех, ныне находящихся за границей советских граждан, которые занимали во время войны руководящие должности в созданных оккупантами органах полиции, жандармерии и пропаганды...» Приводятся следующие слова: «...в том числе и вовлеченные в антисоветские организации в послевоенный период, если они искупили свою вину последующей патриотической деятельностью в пользу Родины или явились с повинной».
Читая Указ, я понимал, что он прямого отношения ко мне не имеет, так как я был всегда убежден в том, что никогда не служил фашистской Германии и даже после ареста гестапо продолжал все делать для принесения только пользы моей Родине, Советскому Союзу.
Конечно, ко мне не мог иметь никакого отношения и пункт 4-й Указа, гласящий: «Не применять амнистии к карателям, осужденным за убийства и истязания советских граждан». Во-первых, даже у Абакумова, по моему глубокому убеждению, не было оснований обвинять меня в подобных преступлениях.
Вернувшись в лагерь, я поделился новостями с Робертом Шютцем, но пока мы не чувствовали, что Указ возымел какое-то действие на заключенных.
Совершенно неожиданно меня вызвал Павлов и, очень мило улыбаясь, поздравил с освобождением из лагеря и заявил, что он очень рад тому, что именно ему довелось меня первым поздравить.
При освобождении мне была вручена справка АХ № 070807 от 5 октября 1955 г. В справке говорилось, что я освобожден в соответствии с упомянутым выше Указом (пункт 6) со снятием судимости и поражения в правах. Больше того, в справке указано, что я следую к месту жительства в город Ленинград и мне выдан билет до ст. Москва и деньги на питание в пути – пятнадцать руб. 15 коп.
К великому сожалению, нам ничего не было известно в части того, распространяется ли этот Указ и на Роберта Шютца. Он меня провожал. Паше расставание было очень тяжелым, так как он был единственным поистине моим настоящим другом в лагере. Я очень переживал за то, что он остается, и пообещал в Москве встретиться с его женой Женей, чтобы уведомить ее о происходящем.
Итак, я уже в плацкартном вагоне в поезде «Воркута–Москва». Со мной почти не было вещей. Я на свободе, скоро увижу мою мать!