Находясь на этапе опять в горьковской тюрьме, еще, пожалуй, в более тяжелых условиях, лежа на полу большой камеры, совершенно случайно рядом со мной увидел знакомого мне человека. Я не мог вначале определить точно, кто это такой. Только услышав голос, узнал, что это комкор Александр Иванович Тодорский, с которым я случайно познакомился в доме моих родственников, если не ошибаюсь, еще в 1932-м или 1933 г. Во всяком случае, я уже знал, что он был в свое время начальником Управления военно-учебными заведениями РККА, а затем начальником Военно-воздушной академии им. Жуковского. Тогда я узнал, что он являлся автором любимой В.И. Лениным книги «Год с винтовкой и плугом». Уже в пересыльной тюрьме я узнал от Александра Ивановича о том, что начальником Военно-воздушной академии он пробыл с 1933 г. по август 1938 г. После этого был назначен начальником Управления высших военно-учебных заведений, а затем абсолютно необоснованно арестован. Ко времени нашей встречи в пересыльной тюрьме ему уже было около шестидесяти лет.
В те годы, до моего поступления в 1935 г. в институт, мы виделись с Александром Ивановичем несколько раз. Он знал, что, несмотря на мою молодость, я являлся заместителем начальника штаба ПВО Нарвского района Ленинграда и поэтому носил военную форму. После нашей после дней встречи, к моему стыду, как-то ни разу не вспоминал о нем. И вот неожиданная встреча в тяжелых условиях. На этот раз мы были оба заключенные. О причинах его ареста он мне ничего не говорил. Из разговоров с ним я узнал, что до нашей встречи он находился в лагере близ Инты в Коми АССР, где в последнее время являлся заведующим пошивочной мастерской. Одновременно с ним находился один из руководящих работников Наркомата обороны, если не ошибаюсь, Степанов или Смирнов, он был связан по работе с зарубежными странами. В лагере он заведовал столярной мастерской.
Я заметил при наших разговорах, что Тодорский очень нервничает и переживает тот факт, что совершенно неожиданно он был направлен этапом, как и предполагал, на Колыму.
Естественно, ни он и ни я не говорили ничего о предъявленных нам обвинениях, послуживших основанием нашего осуждения. Мы больше касались вопросов, связанных со Второй мировой войной и Великой Отечественной войной, с развитием событий в послевоенное время. Он подчеркивал, что, хорошо зная РККА, патриотизм советских воинов и достаточную мощь нашего государства с хорошо развитой военной промышленностью, он никогда не сомневался, находясь уже в лагере, что победа над гитлеровцами будет нашей. В то же время я впервые услышал о том, что, по его глубокому убеждению, репрессии, развязанные против видных военных деятелей, начиная с маршала Тухачевского, являются необоснованными. Виновными в этом отношении он видел Сталина, Ворошилова, Буденного и, главным образом, руководителей органов государственной безопасности и прокуратуры.
Александр Иванович с большим вниманием выслушал мои рассказы и проявил удивление, услышав от меня многое о Второй мировой войне и наших союзниках по антифашистской коалиции. Я чаще всего ссылался на якобы извлеченные сведения из прессы.
После моего освобождения из лагеря по амнистии и уже работая в Ленинграде в научно-исследовательском институте («ЦНИИбуммаш»), я прибыл в Москву в командировку. Около гостиницы «Метрополь» случайно увидел генерал-лейтенанта, лицо которого мне было знакомо. Я еще не успел точно узнать, кто это такой, как меня узнал он. Это был А.И. Тодорский. Он шел с довольно молодой и симпатичной женщиной. Мы подошли друг к другу. Это была наша первая, но не последняя встреча. По его приглашению мы направились к нему домой. Я узнал, что жена его умерла, а рядом с ним шла его дочь, которая проявляла к нему не только большое внимание, но и любовь.
Александр Иванович был полностью реабилитирован в 1953-м или 1954 г. Ему было присвоено звание генерал-лейтенанта, и мне показалось на основе наших разговоров, что он принимает участие в рассмотрении дел незаконно репрессированных военачальников. У меня есть основания полагать, что А.И. Тодорский решил, что и я полностью реабилитирован. Я ему не имел права сказать, что я только освобожден по амнистии и продолжаю добиваться своей полной реабилитации. Возможно, если бы я имел право ему рассказать, кем был до ареста, что, по моему убеждению, без всяких оснований арестован и осужден решением «Особого совещания», возможно, он помог бы мне добиться моей реабилитации. К великому сожалению, я не счел возможным об этом ему рассказать.
Через некоторое время я узнал, что его дочь внезапно скончалась, что оказало тяжелый удар отцу. Она отдыхала на юге, сорвала розу и укололась шипами, не придав этому значения. Заболела столбняком, но не приняла надлежащих мер, и наступила смерть. Вскоре в 1965 г. скончался и Александр Иванович Тодорский.
Свободное копирование
