Париж. Узник зондеркоманды. Начало участия в радиоигре - 1

Париж. Узник зондеркоманды «Красная капелла». Начало участия в радиоигре «гестапо – "Центр"».

Утром, едва успев «позавтракать», я был вызван надзирателем и был препровожден к ожидавшей автомашине. Мы мчались по улицам Парижа и приехали в знакомое здание на улице де Соссэ. Ранее оно было известно как «Сюртэ Женераль». Вскоре я узнал, что именно здесь после переезда из Брюсселя была размещена зондеркоманда гестапо, возглавляемая Карлом Гирингом, где он имел свой кабинет.

Гиринг, видимо, уже ждал меня, так как не успел я еще войти в кабинет и еще у меня не сняли наручники, как он обратился ко мне: «Итак, Кент, мы встретились с вами вновь. Я думаю, что вскоре вы поймете, что вам надлежит полностью изменить свое поведение, находясь у нас. Берлин, который считал вначале, что только за ваши контакты с резидентурами Шульце-Бойзена – Харнака и Ильзы Штебе вы заслуживаете расстрела, принял решение удовлетворить мое предложение и приобщить вас к начатой нами при участии Треппера радиоигре с Москвой. Вы и сейчас находитесь в тяжелых условиях, в тюрьме Френ. Я гарантирую вам, что при вашем участии в радиоигре вы будете в тех же благоприятных условиях содержания в гестапо, каковые созданы нами для Треппера. Подумайте над всем и сделайте соответствующие выводы».

Какие условия были созданы для Леопольда Треппера, я, конечно, еще не знал. Я знал только, что в соответствии с сообщением Гиринга в Берлин, с которым мне дали возможность ознакомиться, он сам предложил свое сотрудничество с немцами. Приняли ли немцы его предложение, я еще не знал. Из хода допросов в гестапо в Берлине я мог только понять, что Отто дает показания, разоблачающие не только меня, но и других лиц, принадлежащих к нашим резидентурам. Только позднее выяснилось, о каких «благоприятных условиях содержания в гестапо, созданных для Треппера», шла речь. Оказывается, в камере тюрьмы Френ он провел одну неполную ночь, а затем был переведен в специально отведенную для него комнату в здании, где размещалась зондеркоманда.

Я думаю, что любому читателю должно быть понятно, что каждый человек, услышав о том, что его поведение в карательных органах фашистской Германии должно привести его к верной смерти, мог бы оцепенеть и задуматься, следует ли ему идти и дальше на верную смерть. В то же время я над этим вопросом не задумывался нисколько. Считал, что избранный путь моего поведения в гестапо, безусловно, должен закончиться именно смертной казнью. Однако другого выхода я не видел и должен был делать все от меня в какой-то мере зависящее, чтобы продолжать приносить пользу моей Родине. Да, я хотел жить, но мне уже приходилось рисковать своей жизнью, находясь рядом с командиром испанской подводной лодки С-4 Иваном Алексеевичем Бурмистровым.

Разница заключалась лишь в том, что тогда я действовал как советский доброволец, следуя примеру моего командира. Сейчас обстановка была более сложной, а кроме того, я не имел права никогда забывать, что перед отъездом на разведывательную работу я принес присягу, что буду всегда верно служить Советскому Союзу.

Выслушав предложение Гиринга, прежде всего я решил задать ему волновавший меня вопрос: «Почему данное в Берлине Маргарет Барча обещание о ее немедленном освобождении при прибытии в Париж не выполнено и она продолжает содержаться в ужасной тюрьме Френ?»

При этом я подчеркнул, что, судя по камере, в которой я нахожусь, по господствующему в тюрьме режиму, наше положение несравнимо с тем, которое мы испытывали в Берлине, хотя тоже были в тяжелых условиях.

Гиринг, пытаясь, видимо, оправдать свои действия, а быть может, и говоря правду, ответил мне, что ему ничего не известно о данном в Берлине обещании мадам Барча. Он еще раз подчеркнул, что не только мое положение во время нахождения в гестапо, но, соответственно, и положение мадам целиком и полностью зависит от того решения, которое приму я.

В кабинете Карла Гиринга во время нашего с ним разговора находился только один из сотрудников зондеркоманды Вилли Берг, помощник и друг Гиринга. Он как-то изменился за эти пару месяцев, с тех пор как я его увидел в первый раз во время моего нахождения в Бреендонке. Сидел он тихо и внимательно прислушивался, не проронив ни слова.

В основном наш разговор с Карлом Гирингом касался только его желания, чтобы я принял участие в радиоигре. Пока не было задано ни одного вопроса, который можно было бы считать продолжением моего допроса. У меня сложилось странное впечатление не только о внешнем виде Берга, но и самого начальника зондеркоманды. Он тоже резко изменился. Я предполагал, что на него и на его помощника свалилось слишком много работы. Тогда я еще не знал, что Карл Гиринг тяжело болен, что у него очень тяжелая болезнь – рак горла. Именно поэтому у него был очень странный голос, и он, не стесняясь меня, заключенного, время от времени вставал и, подходя к стоящему в углу столику, выпивал рюмку коньяку. В отличие от первой нашей встречи он не предлагал мне ни разу выпить вместе с ним.