Наиболее трудным был зимний период, когда из-за недостатка дров, а чаще по причине их отсутствия, топить печку в течение нескольких дней и даже недель не удавалось, и в наших двух жилых комнатах температура чаще всего была ниже точки замерзания, почти сравниваясь с внешней температурой воздуха. На окнах образовывался многосантиметровый слой льда, а наружные каменные стены дома промерзали насквозь и вечером искрились отражённым леденящим светом от зажжённой керосиновой лампы. Вода в ведрах промерзала, чуть ли не до дна и даже в самоваре, разогреваемом утром, к вечеру уже плавали льдинки.
Иногда у нас появлялись дрова, обмененные по бартеру на рынке или купленные в "гортопе" по специальной разнарядке для учителей, тогда мама топила нашу лежанку. Однако, чтобы растопить печку надо было постараться проявить недюжинное мастерство: дрова, как правило, оказывались сырые, выделяя из себя потоки воды в процессе нагревания, долго шипели и никаким образом не хотели разгораться. Мама иногда с целью растопки использовала керосин, что, конечно же, было не безопасно. Возможно, она это делала специально для меня, чтобы показать - так делать нельзя. Керосин, вспыхивая, выбрасывал из печки огненный язык пламени и тут же сгорал, а дрова, как и прежде, шипели и не разгорались. В конце концов, образовавшиеся головешки, полутлея-полугоря, превращались в горячую золу.
На ближайшем расстоянии от лежанки создавалась положительная температура, с обледеневших окон начинила стекать вода и стены, подтаивая, темнели. Комната постепенно наполнялась теплом и, разместившись на лежанке, появлялась возможность на некоторое время согреться. Возникало обманчивое впечатление полного уюта и блаженства.
