Вслед за «Шагами Немезиды» в 1964 году в русском журнале «Возрождение» (Париж) появилась впервые пьеса Евреинова «Чему нет имени, или Бедной девочке снилось», вышедшая в начале 1965 года отдельным изданием. Но, насколько мне известно, остаются еще не опубликованными пьесы «Огонек в окошке», «Граждане второго сорта», «Радиопоцелуй», «Любовь под микроскопом», книга «Откровение искусства», затем обширный том о театре «Кривое зеркало» — «В школе остроумия» и, наверное, еще другие.
Очень любопытна книга Евреинова, посвященная портретной проблеме: «Оригинал о портретистах», выпущенная Государственным издательством в Москве в 1922 году. Евреинов позировал И.Репину, С.Сорину, М.Добужинскому, А.Шервашидзе, Н.Кульбину, Д.Бурлюку, В.Маяковскому, Н.Ремизову (сатириконец Ре-Ми), А.Мисс (Ремизова, сестра Ре-Ми), О.Дымову, Г.Шилтьяну, Б.Григорьеву, М.Вербову, Н.Акимову, С.Судейкину, Е.Рубисовой, В.Каменскому, Н.Калмакову, мне… Я сделал с Евреинова два карандашных портрета и один набросок пером.
В предисловии к этой книге Евреинов приводит фразу Никола Буало, из его «Art poêtique»:
Как часто драматург, лишь свой портрет любя,
Героев драм своих рисует сам с себя.
Дальше, в несколько иронической, свойственной ему форме, Евреинов говорит о неизбежном сходстве портрета не только с оригиналом, а и с художником, который исполнял портрет.
Но лично для меня наибольший интерес среди литературных произведений Евреинова представляют его книги о театре, книги, посвященные философии и назначению театра: «Введение в монодраму», «Театр как таковой» и «Театр для себя», значительная часть которого была написана в Куоккале, на даче моих родителей.
Как все люди (в особенности люди искусства), склонные к парадоксам, Евреинов вызывает по отношению к себе и своему творчеству глубокий и вполне оправданный интерес, приводящий иногда к восторженному восхвалению. Но наряду с этим встречаются и совершенно противоположные реакции. Так, например, Леонид Андреев писал о Евреинове: «Евреинов искренне аморален и пижонист: поняв одно основание театра — театральность , он пижонски прозевал второе: моральность. Любопытна его ссылка на то, что в конце второго века в Риме выродилась и прекратилась трагедия; как пижон, он усматривает в этом факте признак несостоятельности самой трагедии и не понимает, что упадок трагедии и трагического был следствием и спутником уже тогда начавшегося падения самого Рима» (архив Музея МХАТ).
Теперь — Александр Блок: «Вечером пошел в „Кривое зеркало“, где видел удивительно талантливые пошлости и кощунства г. Евреинова. Ярчайший пример того, как может быть вреден талант. Ничем не прикрытый цинизм какой-то голой души» (Дневник А.Блока от 11 ноября 1912 г.).
Следует ли вступать с этим в спор? Нет. Лично я всегда стоял за полную свободу мысли, слова и противоречий. «Всякое искусство создается исключительно индивидуальностью. Индивидуальность — это все, чем обладает человек», — говорил Эрнест Хемингуэй.
Свободное копирование
