Филонов

Филонову предложили оформить «Калевалу» в издательстве «Academia»[1]. Он сам отказался, но распределил заказ между учениками. Я выбрала то, что мне было интересно по тексту, и очень быстро сделала рисунки. Многие не успевали к сроку, издательство требовало сдачу работы, и Филонов подбрасывал мне все новые руны. Приходилось работать по ночам. Когда всё было сдано и принято, нам нужно было получить деньги, Филонов ужаснулся, что на мою долю выпала такая крупная сумма и упрекнул меня в стяжательстве!

Несмотря на наше с Глебовой прилежание, Филонов относился к нам с недоверием, считал нас чужими – чуть ли не классовыми врагами. Мальчики, особенно Кибрик и Рабинович[2] – ему доносили на нас дикие россказни. Филонов: «Товарищ Глебова, а это правда, что у вас были имения в Ярославской губернии?» – «нет, неправда, – ответила она, – был только конный завод» (смех в зале). «Товарищ Порет, а вот наши мастера были у вас дома и видели во всю комнату ковер – огромного тигра, – вы знаете, сколько это стоит? А золотой стол с инкрустациями, как в Эрмитаже?». Я с удивлением на него посмотрела. «Ну, а собака? – на то, что она ест, можно трех бедных детей прокормить!! Стыдитесь, Порет!»

Вскоре произошла неожиданная встреча. Я вышла перед работой прогулять свою милую собаку на Фонтанку, бросала ей мячик, чтобы она немного побегала, но ужас! – увидела вдали Филонова! Повернуть обратно было невозможно, а идти вперед – страшно. Я позвала ее к себе, взяла за ошейник и сказала добрым голосом: «Хокусавна, подойди и поздоровайся, он очень хороший». Она послушно пошла к нему навстречу, села перед ним и доверчиво протянула ему свою огромную лапу. Филонов встал по-рыцарски на одно колено, поцеловал лапу и сказал: «Ладно, Порет, погуляйте с ней, – ведь вы уходите на целые дни».

Особую немилость у Филонова заслужил т. Кондратьев, хороший, добрый и честный малый. Он пришел чуть ли не пешком из Рыбинска, хотел быть художником, попал в мастерскую Филонова и стал его верным учеником. Мною он восхитился надолго и сильно, что вызвало гнев Филонова[3]. Однажды, придя раньше в мастерскую, слышу, как Филонов, меча громы и молнии, орет на бедного Кондратьева: «вы что, товарищ Кондратьев, думаете, что здесь место для романов? Это не опера, где прекрасные дамы, а пажи волочат им шлейфы! Постыдитесь, хороший был парень, комсомолец! Посмотрите, на кого вы стали похожи! ведь вы ничего больше не понимаете, только и ждете, когда придет Порет, – пальто подаете, как лакей, провожаете, под воротами стоите! Собачку выводите! Позор! Да вы слышите, что я вам говорю??» – «Да, Алиса Ивановна…» – «Ха, ха, ха, – адским смехом гремит Филонов. – Я уже стал Алисой Ивановной! вот, до чего мы докатились!! Товарищ Кондратьев, слышите, я требую, чтобы это немедленно прекратилось! Я поставлю о вас вопрос на комсомольском собрании. Вы что – этого желаете?? А??» – «Да, Алиса Ивановна», – еще раз невпопад лепечет Кондратьев. Я не выдерживаю, тихо беру пальтишко и бегу по лестнице вниз. Вечером звонок – в дверях мой верный Кондратьев с молотком и холстом: «Я пришел натянуть вам подрамники». На следующий день ему пришлось отдать комсомольский билет.

Мы все понимали, что Филонов для контраста, за отсутствием врагов народа, делает из нас с Глебовой вредителей и буржуев. К сожалению, этим воспользовались двое: Кибрик и Рабинович, они доносили на нас и травили, как могли. Кончилась их деятельность тем, что они написали в газете большую статью против Филонова[4], в надежде, что это им сделает карьеру. Филонов умер с голоду в самом начале блокады.

 _________________________________________

[1] Калевала / Пер. Л.П. Бельского; Оформл. Е.Н. Борцовой, К.В. вахрамеева, Т.Н. Глебовой, С.Л. Закликовской, П.Я. Зальцмана, М.К. Макарова, А.И. Порет и др. Под. ред. П.Н. Филонова. М.; Л., 1933. Начало переговоров с издательством о книге относится к ноябрю 1931 года.

 [2] Кибрик Евгений Адольфович (1906–1978), живописец и график, иллюстратор, педагог. Входил в группу «Мастера аналитического искусства» (МАИ – школа Филонова) в 1926–1931 годах. Рабинович Саул Львович (1905–1988), скульптор; входил в МАИ в 1926–1927 годах.

 [3] По словам Е.Ф. Ковтуна, в 1920-е годы среди учеников Филонова была известна поговорка: «Что будет с Порет, когда ее Кондрашка хватит?».

 [4] В мае 1931 года Кибрик выступил в печати (в журнале «Юный пролетарий») с публичным отречением от Филонова и его творческого метода, инициировав раскол в группе МАИ, в результате которого многие ученики Филонова покинули коллектив.