Выслушав Юркины сбивчивые объяснения о местоположении поликлиники, я бегом отправился туда. Войдя в помещение поликлиники, я увидел в стене небольшое окошко, видимо регистратуры. Там сидела молодая девушка. Она мне сказала, что приём уже давно закончен:
- Извините, я это знаю, но не видели ли Вы, проходившую молодую заплаканную женщину?
- Она прошла в кабинет дежурных врачей. И назвала номер кабинета.
- Я прошёл почти по тёмному коридору и у одной двери увидел внизу полоску света, а за дверью узнал плачущий голос Аденьки. Я вошёл в кабинет, но на меня никто не обратил внимания. В Кабинете стояло два стола. За одним, ближе к двери, сидел врач, а рядом с ним сидела Аида. Второй врач стоял у неё за спиной. Я сел за свободный стол и прислушался к разговору.
В основном говорила Аденька, не переставая плакать:
- Юридически кроме меня и мужа умершей никто не имел право делать заявлений о недоверии врачам. Отец от горя не знал что говорит, племянник женат и имеет свою семью и живёт на квартире жены. Сегодня он просто пришёл её навестить. Я готова написать вам письменное заявление о полном доверии врачам вашей неотложки. Только, ради Бога, дайте документ, по которому её можно отвезти в морг. Пока идёт разбирательство, Вы же понимаете, во что она превратиться в тёплой квартире!
У меня нет больше сил, писать о подробностях всех этих мольбах жены и упорном нежелании врачей ей помочь. За всё время этого препирательства ни один из врачей не предложил жене ни стакана воды, ни успокоительного лекарства. Со стороны врачей речь была грубой и громкой. Складывалось впечатление, что с ней разговаривают не врачи, а два ломовых извозчика. Я не знаю от чего, но меня начинало трясти, как в лихорадке, но я, ни во что не вмешивался.
Потом, как сквозь сон, слышу голос врача, кажется сидящего за столом, видимо, обращённого к своему напарнику, намного моложе первого:
- Слушай, гони ты эту истеричку к чёртовой матери, она нам работать мешает!
Эта фраза входит мне в голову, как раскалённый гвоздь, одновременно с этим вижу, как во сне, тот врач, который стоял всё время у Аиды за спиной, хватает её за плечи, резко подымает со стула, отбрасывает его ногой в сторону, Аиду разворачивает, и толкает в сторону двери. С Аденькой начинается настоящая истерика, она сопротивляется и старается повернуться к врачу, сидящему за столом. Тогда, врач, сидящий за столом, подымается, и идёт на помощь своему напарнику, хватает Аиду за воротник пальто, и они вместе начинают выталкивать её из кабинета. Меня со стула подбросило, как будто он взорвался. Я подскочил ним и кричу:
- Гуманитарии! Вы соображаете, что вы делаете!?
- А ты кто такой и как здесь оказался!?
- Сейчас речь не обо мне, а о вашем похабном поведении, дайте ей успокоительного, или хотя бы стакан воды!!
- Ни черта, и так обойдётся, будет другой раз знать, как на врачей «клепать».
- Она же вам всё объяснила, и готова подписать любой оправдывающий действия врачей, документ!
Когда я подошёл вплотную к этим злодеям в белых халатах, я почувствовал резкий свежий запах спирта, хорошо мне знакомый по академии. Придя на дежурство они, видимо уже успели приложиться к своему любимому напитку. Находясь от всего услышанного и увиденного в состоянии аффекта, я уже действовал практически инстинктивно. Помню только, как я схватил правой рукой эту маленькую чёрноволосую сволочь, которая держала Аиду за воротник, за воротник халата и отшвырнул её к стенке у двери. Второй «врач» пытался запрыгнуть мне на плечи, но я одним движением плечей, сбросил его на пол. Аида оказалась свободной, толкнула меня в спину и крикнула, чтобы я шёл домой, а она сама во всём разберётся.
Плохо соображая, что произошло, я пошёл на Каляевскую. Дверь мне открыл Юрка и спросил, как дела. Я сказал, что дела хреновые и чтобы он немедленно шёл в поликлинику, и забрал оттуда Аиду. Юра ушёл за Аидой, а я как зомби, достал из буфета графин с мадерой, налил полный гранёный стакан, подошёл к Глафире Прокофьевне, и пожелав ей вечного упокоения, залпом выпил его. Это были самые ужасный момент в моей жизни, такого я не испытывал до самой смерти Аденьки!.