Где-то недели через две съездил я за Аидой, поселились мы в этом доме, всё пошло нормально. Взяли её в Калининский областной совнархоз на работу, с денежками стало полегче.
А я в своём полку вступил в общество охотников. В конце ноября или начале декабря выезжали коллективом на охоту на лося по лицензии. Ездили постоянно в одно место, в одно охотхозяйство, в Кушалинский район. Настоящая «тмутаракань» тверская, тайга непроходимая, зверя было много, да и егерь был мужик нормальный. Пустыми никогда не возвращались. На первой охоте оказалось, что никто никогда не разделывал туши крупных животных. В моей жизненной практике были моменты, когда я наблюдал за этим процессом, от забоя, снятия шкуры и разделки туши. Сам лично, в 1947 году, будучи в своём Мухино, по слёзной просьбе тети Нюни, прирезал годовалую козу, которая постоянно залезала в огород и куролесила там, как хотела. И, как говорила тётя Нюня, никакого спасу от неё не было, одна потрава и разор. Я долго сопротивлялся этому занятию, но она чуть на колени не становилась, чтобы я извёл эту «змею». Я поделился с товарищами по охоте своими воспоминаниями. Это привело их в полный восторг, наконец-то нашёлся человек, который что-то видел и даже сам что-то делал, хоть и довольно давно. Я взял свой нож и приступил к работе, нужно было торопиться, начинало уже темнеть. Когда я начал свежевать тушу, ребята поняли, что это не так и сложно, и начали помогать. Когда шкура была снята до самой головы, егерь посоветовал побыстрей достать ливер и отнести хозяйке, чтобы она успела приготовить ужин. Когда со шкурой и внутренностями было покончено, опять встал вопрос, а как разрубать тушу. И опять пришлось взять топор мне и начать разрубать тушу по детским воспоминаниям. Заканчивал я уже почти в полной темноте и ребята подсвечивали мне фонариками. Когда мы разобрали свои доли и положили их в солдатские вещмешки, то свой я поднял с трудом.
После трудов праведных пошли к егерю в хату на ужин. А в хате, на огромной сковороде, приобретённой, видимо, именно для таких случаев, на дровяной плите, пристроенной к русской печке, в нутряном сале шкварчали печень, легкое, сердце и почки. Аромат по всей хате стоял неописуемый, на столе моментально появились бутылки и стаканы. Настоящий охотничий ужин. О загонной охоте на копытных надо написать специальный рассказ, в этом повествовании места ему нет. После второй поездки на охоту Аида сказала, что она наелась лосятины на всю оставшуюся жизнь. Мы наелись не только сами, но и накормили своих хозяев и соседей. Из костей хозяйка делала прекрасный холодец. А мы с Аидой ставили кастрюлю с лосятиной на злектроплитку на всю ночь, и только к утру, она была съедобна, в смысле её мягкости.
Свободное копирование
