Ещё через несколько дней, ремонтная бригада, заменила наш вентилятор на новый, и мы всем отделом пошли на пробный пуск нового оборудования. И здесь не обошлось без «фортелей» нашего «пирата». На это торжественное мероприятие пришёл и приятель нашего начальника, начальник ДОЦа, Евстигнеев. Когда котельщики включили новый вентилятор, мы все услышали, как в топке заревело пламя. В это время Игнат срывает с головы Евстигнеева шапку и кидая её в топку кричит мне:
- Выскочи на двор, посмотри, шапка вылетит из трубы, быстро!?
Я молнией выскакиваю из котельной и смотрю вверх, на вершину трубы. Буквально в это мгновенье из трубы, как из жерла фантастической пушки вылетает, рассыпая искры и дымя чёрным шлейфом, предмет округлой формы. Я возвращаюсь в котельную и рассказываю о увиденном. Игнат в восторге, подходит к Евстигнееву и, смеясь, говорит:
- Иван! Не горюй, мы всем отделом сбросимся и тебе новую шапку купим, лучше твоей, довоенной! Зато твоя шапка послужила великому делу, теперь ясно, что империалисты успокоятся, вся гарь над ними проходить будет.
Так был благополучно разрешён международный конфликт.
Кстати сказать, этот совершенно безобидный дед Евстигнеев, был дежурным козлом отпущения у Игната на все случаи заводской жизни. Наша, советская плановая экономика имела одну специфическую особенность. Первая декада месяца, первый месяц квартала и первый квартал года уходили на «раскачку», затем некоторое время думали, как лучше подступиться к выполнению плана, месячного, квартального и годового. Это, видимо, связано с особенностями загадочной русской души. Поэтому самыми экстремальными периодами работы были конец месяца, конец квартала и конец года. Вот в эти-то периоды всеобщего помешательства и вынужденного трудового энтузиазма, когда в результате спешки и суеты, обязательно что-нибудь «запарывали», в отдел вызывался бедолага Евстигнеев и начиналось 30-40 минутное представление. Игнат громовым голосом импровизировал на тему всех матерей, богов и международного империализма, а Иван стоял, как неприкаянный, с виноватой улыбкой на лице и, в зависимости от сезона, мял в руках кепку или шапку. Разнос прекращался внезапно. Игнат снимал трубку телефона и совсем другим голосом и тоном начинал с кем-то разговаривать. Окончив разговор, поднимал взгляд на, всё ещё стоящего Ивана, и спрашивал:
- А ты чего тут стоишь, тебе, что, делать нечего?
- Так я тогда, тово, пошёл?
- Иди, иди, голубчик, трудись, и чтобы тото и тото было готово к 29 числу!
Евстигнеев тихо выходил из отдела, а мы, все присутствовавшие во время экзекуции доставали платки и вытирали выступившие от смеха слёзы. Я часто видел их вместе на территории завода, в разных местах, мирно и доброжелательно беседовавших друг с другом.
Игнат вообще был человек не злой и не занудливый, но любил «похохмить». Над нами располагался конструкторское бюро завода, и там было много девчат, и конструкторов и чертёжниц. Телефон у нашего отдела и их отдела были параллельные. Я был свидетелем такого разговора Игната с конструкторским отделом:
- Так ты голубушка говоришь, что у вас в отделе холодно и батареи чуть тёплые? Голос в трубке.
- Так ты голубка посмотри, какого диаметра трубы подходят к батареям. Голос в трубке.
- Правильно! Три четверти, а та знаешь какой диаметр стояков? Два с половиной дюйма! И как же ты понять не можешь, что пар, толщиной в два с половиной дюйма, не может сразу прозезть в такую тонкую трубу!
В нашем отделе хохот, а что на другом конце провода, представить невозможно. Вот таким был наш «пират».
Свободное копирование
