В это время, начиная со средины зимы 1947-48 годов, я начал ухаживать за нашей старостой группы, Лялькой Ладогиной. Это стало заметно всей группе, поскольку на эту роль претендовали многие. Меня поднимали на смех, вроде того, куда ты малолетка лезешь. Я отвечал им всем, вроде того, что, поживём, увидим. Лялька тоже, хотя и не отвергала пои попытки, но в серьёз это не принимала.
Как-то, в январе или феврале 1948 года в спортивном зале с гаревой дорожкой в Институте физкультуры, где я проводил тренировки, состоялись межгородские соревнования по легкой атлетике. Москва выступала против Ленинграда, была в то время такая форма соревнований. Соревнования проходили заочно, при участии независимой судейской коллегии. Я, естественно выступал за Москву, по одному виду, прыжкам с шестом. Условия были вполне приличные, даже гаревая дорожка. Я прыгал, как всегда я бамбуковым шестом, а со мной в команде прыгал ещё один парень, с каким-то экспериментальным дюралевым шестом, выполненным в виде сильно вытянутой бочки, т.е. при длине около 5 метров, в центральной части он имел наибольший диаметр. По какой технологии он был изготовлен, я и сейчас затрудняюсь сказать. После перемены нескольких высот, мы с этим парнем шли «ноздря в ноздрю». Парнишка этот был сантиметров на 10 ниже меня и легче килограмм на 5. Перед очередной высотой, я подошёл к нему и спросил:
- Слушай, мы ведь с тобой в одной команде, личный результат в данной ситуации не главное, главное, командный зачёт, может быть, дашь мне свой снаряд попробовать?
- Да я не возражаю, спрошу только тренера, подожди.
Ко мне подошёл Озолин:
- Ты, что хочешь попробовать эту новинку, а не боишься, что он тебя не вынесет?
- Да, нет, по-моему, штука это прочная, я наблюдал, и гибкость и упругость отличные, выброс хорошо даёт.
- Ну, смотри, только разбег делай энергичней, если что и случится, скорость пронесёт.
- Понял!
Я пошёл на первую попытку. Против моей «дровины», этот шест почти ничего не весил, поэтому разбег удалось сделать отличный. Разбег завершён, шест в «корыте», отрываюсь от дорожки, чувствую, как шест упруго и мощно несёт меня над планкой, и вдруг…чувствую потерю опоры и слышу резкий звенящий звук, как выстрел. Мгновенно понял всё, но я уже не могу управлять процессом, сгруппировался в воздухе, отбросив обломок шеста и, по предсказанию Озолина, ушёл от «корыта» метра на полтора. Приземлился на лопатки, а прыгали мы тогда не на поролон, а на смесь песка с опилками, и как говорят в Одессе, «это две больших разницы». Быстро вскочил на ноги, вышел из ямы, подошёл к Озолину:
- Ну, как, цел, кости целы?
- Да вроде всё нормально, когда приземлился, дыханье спёрло, а сейчас всё в норме.
- У тебя ещё 3 попытки, эту не засчитают, прыгать дальше можешь?
- Могу, но не думаю, что будет результат, против того пёрышка мой шест покажется оглоблей.
- Я тоже так думаю, результата не будет. Для зачёта и этого хватит. Перенесённый стресс может всё впечатление испортить, так что, я пошёл снимать тебя, а ты можешь просто поседеть и посмотреть.
Дело в том, что в зале было много зрителей, и когда подо мной лопнул шест, в зале раздалось коллективно «Ой». А в числе зрителей была, приглашённая мною, моя староста, Лялька. Когда я подошёл к ней, она была бледная и с расширенными зрачками:
- Ты никогда больше не приглашай меня на подобные зрелища, я не хочу, чтобы ты сломал себе шею у меня на глазах, делай это без моего участия!
Меня такое заявление и удивило и обрадовало, появилась надежда на благосклонность.
- Ты закончил свои трюки?
- Да, тренер меня отпустил, я свободен.
- Тогда пошли, проводишь меня!
- Может быть, в кино сходим?
- Иди, одевайся, любитель кино! Пойдём, там посмотрим.
Это был наш первый разговор наедине и с интонациями благосклонности с её стороны, Я был на седьмом небе. Впервые мы с ней вдвоём пошли в кино, без компаньонов из нашей группы.
Свободное копирование
