Дом, в котором мы жили, представлял собой пятистенную рубленую избу. Вход в дом был сбоку, через который попадаешь в сени, разделяющие дом на две равные жилые части, горницы. В противоположном конце сеней была дверь, ведущая на скотный двор или хлев. Хлев имел две зоны. Одну крытую, утеплённую, для зимнего содержания скотины, и открытую часть, для выгула зимой и дойки коров летом. В этом же периметре открытой части был устроен навес для хранения сена на зимний период. Горницы были, как правило, обустроены для разных сезонов; одна зимняя, а другая летняя, но это часто зависело от состава семьи. Различие заключалось только в наличии или отсутствии русской печи. Главная причина такого разделения заключалась в экономии дров для отопления. Хотя дров, вроде бы было много, но заготовка их требовала много времени и больших усилий. И не все семьи могли себе позволить иметь две тёплых горницы. Горница была устроена по классическому русскому стандарту. Вся площадь зимней избы делилась на три части: собственно горница, русская печь с чуланом-кухней у стены, противоположной фасадной стене с окнами на улицу и спальным помещением, отгороженным тонкой «переборкой» вдоль стены, противоположной стене с входной дверью. Соотношение площадей: 50% горница и 50% всё остальное. В фасадной стене было три окна с неизменной геранью и «ванькой мокрым», так, по-моему, называли фуксию. В спальной комнате тоже было одно окно, выходившее на юго-восток, и я каждое утро просыпался, обласканный теплыми лучами взошедшего солнца. Глава семьи и хозяйка дома, Анна Алексеевна Злобина, маленькая от природы ростом, да ещё к тому же горбатенька, была человеком исключительным. Я никогда в жизни не встречал такой жертвенной доброты и ласковости ко всем без исключения людям. Подлинная смоленская «мать Тереза». Она была в семье старшей, когда в 20-х годах прошлого века умерли от голода их родители. На её руках остались все братья и сёстры, мал мала меньше.
Ко времени моего первого появления в Мухино, трое членов семьи, будучи взрослыми людьми, зажили своими семьями и домами. Для правильного понимания некоторых имён необходимо сделать оговорку. Я довольно долго не выговаривал букву «р», но об этом знала только Шура. Когда, я первый раз появился в деревне и меня начали знакомить с членами семьи и соседями, первой ко мне подошла Анна Алексеевна и ласково улыбаясь, сказала:
- Славик, миленький, а я тётя Нюра.
Я посмотрел на это доброе, улыбающееся, всё в морщинках лицо и изрёк:
- Тётя-я Нюня!
Все присутствующие засмеялись и, я, приняв это, как знак поощрения мною сказанного, окончательно утвердил:
- Да, я знаю, тётя Нюня!
Все опять рассмеялись, и тогда Шуре пришлось всё объяснить. А тётя Нюра на всю жизнь осталась тётей Нюней, и не только для меня, но и для всей деревни. Вновь «наречённой», с доброй улыбкой пришлось смириться. Даже тогда, когда я научился говорить правильно, тётя Нюня так и осталась тётей Нюней.
