В четверть пятого утра 3 марта камердинер великого князя доложил, что офицер императорского конвоя желает говорить с ним во что бы то ни стало. Быстро встав и одевшись, мы приняли офицера, который был бледен как смерть. Это был друг. Он доложил, что командир сводного полка послал его к великому князю, чтобы сообщить, что новый комендант Царского Села безуспешно пытался дозвониться к нему по телефону и желает его немедленно видеть. Офицер рыдал. Мы поняли, что все кончено. Великий князь был бледен. Он отвечал, что готов принять нового коменданта, и пять минут спустя артиллерийский полковник по фамилии Больдескул, с огромным ярко-красным бантом на груди, явился к нам в сопровождении адъютанта, тоже с красным бантом. Отдав честь и извинившись за неурочный час (половина пятого утра), полковник прочитал нам следующий манифест:
"В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу родину, Господу Богу угодно было ниспослать новое тяжкое испытание России. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требует доведения войны во что бы то ни стало до победного конца.
Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно с славными союзниками нашими сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России сочли мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы, и, в согласии с Государственной думой, признали мы за благо отречься от престола государства Российского и сложить с себя верховную власть.
Не желая расстаться с любимым сыном нашим, мы передаем наследие наше брату нашему великому князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на престол государства Российского.
Заповедуем брату нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу во имя горячо любимой родины.
Призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед ним повиновением царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь ему, вместе с представителями народа, вывести государство Российское на путь победы, благоденствия и славы.
Да поможет Господь Бог России.
Николай.
Город Псков. 2 марта 1917 г. 15 часов".
Великий князь и я были ошеломлены. Очнувшись, я вся дрожала, и зубы у меня стучали. Как мы ни предугадывали это крушение всего нам дорогого, теперь мы не могли этому поверить. Однако листок пергамента был перед глазами и огненными буквами говорил нам об ужасной истине.
После ухода полковника мы даже не подумали о том, чтобы снова лечь спать. Падение империи, -- так как мы великолепно понимали, что это было именно падение, -- предстало перед нами во всем своем ужасе. Напрасно мы убеждали себя, что кн. Михаил продолжит традиции. Мы знали, что он был человеком бесхарактерным, всецело находившимся под дурным влиянием своей жены, г-жи Брасовой, да, кроме того, мы любили "нашего" государя, избранника и помазанника Божия, и не желали никого другого.
Свободное копирование
