18 <сентября>
Без перемен. Владимира Дмитриевича, который так филантропически выручал меня с машиной и все время на ней возит, заменив шофера, вызывают на переосвидетельствование. Возможно, что его и возьмут теперь. Тогда семейство академика Ушакова (и я) попадает в печальное положение. Сегодняшняя сводка отвергает брехню немцев (выражение, ставшее у нас традиционным, так же, как и “гады”). Недавно в одной статье рассказывалось о том, что учительница узнала от ученика, что его брат тяжело ранен. Она долго молчала, стараясь найти в душе нужные слова, чтобы ответить ребенку. И, наконец отыскав их, произнесла: “Гады!”. Удивительно то, что (не только у нас, но и в Англии) война огрубила людей настолько, что они совершенно теряют чувство меры. Сегодня по радио рассказали, что английские газеты организуют “Фонд бомбардировки Берлина”. Каждый может внести известную сумму, и на Берлин будет сброшена с указанием его имени бомба соответствующей стоимости и веса (десятью фунтами стерлингов убойность бомбы обеспечена). Война омерзительна!..
В штыковых атаках люди бьют друг друга по переносице прикладами, от удара глаза выскакивают сразу на грудь ударившего. Все века самоотверженное горение всех, кто создавал культуру человечества, служит лишь тому, чтобы достичь наибольшей убойности (включая детей).
Немцы объявили, что у озера Ильмень они взяли 59 тыс. пленных и 320 танков. Наши сводки говорят, что мы потеряли за месяц убитыми и ранеными 30 тыс., и танков там было 2—3 десятка штук. Это так невероятно, что на большом участке фронта, где, судя по потерям, у нас было тысяч 100 солдат, за месяц было 2—3 десятка танков, что сводка теряет убедительность (мягко выражаясь) или же говорит о том, что у нас нет уже на фронте танков. И то, и другое мало перспективно. Вернее, все же первое. Недавно Информбюро в сводке среди боевых эпизодов (которые злые языки называют “охотничьими рассказами”) привело эпизод с потоплением плоскодонной баржи, которую не брала торпеда, при помощи пулеметного огня из торпедных катеров, которые изрешетили ее бока у ватерлинии и пустили ее, благодаря этому, на дно. Оказывается, если подсчитать сумму отверстий, сделанных возможным числом попаданий в баржу, исходя из числа катеров, пулеметов на них, запаса патронов, то количество воды, которое могло влиться в баржу, будет в 12 раз меньше того количества, которое могут откачивать помпы, установленные на кораблях такого типа. Оказалось, что кто-то из моряков угостил таким рассказом писателя Л.Соболева, тот сообщил в Информбюро, и там пустили сие без проверки в сводку. Говорят, что немцы сильно использовали этот промах, чтобы компрометировать наши сводки вообще. Я несколько раз встречался раньше и с Щербаковым, начальником Информбюро, и с Лозовским, его заместителем. Интеллект их не вызвал у меня никакого почтения, чтобы не сказать больше. Отсюда аляповатость сводок, в которых не дают себе даже труда проверить сказанное ранее. Так, если сопоставить периодически подсчеты обеих сторон, даваемые в сводках, то оказывается, что они друг с другом не сходятся. У нас нет культуры снизу доверху, а платим мы за это кровью. Но все же такова сила духа самого народа — мы стоим уже 89 дней и еще не рухнули, и заставляем немцев платить временем за пространство — самую дорогую для них плату, хотя сражаемся со всей Европой. И я еще не ощущаю тревожных признаков, которые говорили бы, что начался распад. Правда, очевидно, приходится плохо. Но стоим.
В списке зимних вещей, собираемых для армии, упоминаются даже нитки!
Бомбардировок опять нет, хотя в ночь на сегодня сильно стреляли и у нас, и в Москве.
Соня сегодня дежурит, то есть стоит на улице, неизвестно зачем, с двумя другими женщинами. Смешнее всего то, что на других улицах не дежурят. Но у нас на улице живет активистка, и она высоко держит знамя обороны.
Такой нелепой деятельности в нашей стране очень много, по всей вероятности.
Читаю Стриндберга.
Свободное копирование
