Лето 1979 года. Работаем в 10-ти км южнее посёлка Сиан, лагерь расположен на заброшенном хуторе. По-видимому, ещё недавно тут жили люди. Рубленные дома с верандами, но стёкла почти везде выбиты. Во дворах заросли малины, смородины. В этот день вездеход забрали на тушение пожаров, подвозить нас в отдалённые маршруты некому. Сделали вынужденный перерыв, отдыхаем, т.е. приводим в порядок полевые дневники, отрисовываем карту, маркируем образцы, пробы. Рабочие предоставлены сами себе, пьют, уж не знаю что. То ли водку достали, посёлок то ведь рядом, то ли бражка у них поспела.
Сижу у костра, пишу дневник, вдруг слышу выстрелы. Очень неприятно, когда не знаешь, откуда стреляют и по какому поводу. Все куда-то разбрелись, обнаружила только геолога Лёшу Разумного, спящего в палатке. Растолкала, говорю: «Стреляют, непонятно откуда». Лёшка пошёл выяснять. Потом рассказывал, что очаг канонады - заброшенный дом, к которому ему пришлось подползать. На чердаке обнаружил пьяного рабочего Зотова, который развлекался стрельбой по подсолнухам, отобрал ружьё и сделал небольшое внушение. Немного успокоилась, наконец появились наши геологи, техники, оказывается, собирали ягоды во дворах.
Через некоторое время моё спокойствие было нарушено подбежавшим ко мне техником-геологом Шейкиным, который сказал: «Там пьяный рабочий Орехов упал на выставленную оконную раму и располосовал себе лоб об острый осколок стекла. Кровь хлещет, как с поросёнка. Мы привязали его на кровати, чтобы не дёргался, нужно везти в посёлок в медпункт. Орехов орёт, требует тебя».
Пошли к дому, где привязали бедолагу Орехова, эвенка по национальности. Пришла. Картина ужасная, рожа вся в крови, рыдает и причитает: «Кинстинтиновна, прикажи им меня развязать». Что делать, везти в посёлок в медпункт нужно, неизвестно, что он там себе перерезал. Вездехода нет. Вспомнила, что в километре от нас на заброшенном прииске «Ермаковский» работает буровая бригада под руководством старшего бурового мастера Цивилёва. У буровиков обязательно должен быть трактор, нужно идти, просить. Как могла, успокоила Орехова, приказала ему потерпеть и не трепыхаться. Сразу же отправилась с Шейкиным в Ермаковский.
Придя туда, обнаружили сонное царство-отходняк. По-видимому, отбурив положенные скважины, вся буровая бригада во главе с Цивилёвым хорошо погуляла. Все спали непробудным сном. Но самое главное трактор был на месте. Цивилёв, как начальник, обитал в отдельном, хорошо сохранившемся доме. Зашли. Старший буровой мастер спит в спальнике, в доме витает перегар, можно закусывать. Стали будить, объяснять ситуацию, просить трактор. В ответ услышали неясное бормотание и внятно «не дам». Решили действовать по-другому. Прямо в избе находился колодец с воротком. Толик Шейкин набрал в чайник холодной воды и стал подливать в спальник буровому мастеру воду, приговаривая: «Дашь или нет». Какое-то время мы слышали: «Не дам, не дам». Потом не выдержал и заорал: «Пошли……. Забирайте трактор, тракториста и катитесь к …………матери».
Зашли в бичевскую, где спали рабочие, привели в чувство тракториста и покатили на нашу стоянку. Отвязали Орехова, погрузили в кабину трактора и поехали в посёлок Сиан. С глубокого похмелья водитель мотал трактор из стороны в сторону, хорошо дорога была ровная. Подрулили к медпункту. Фельдшерица, увидев Орехова, всплеснула руками и сказала: «А, Орехов! Вы его уж совсем прибить не могли?». Оказывается, этот рабочий был местным жителем, и вообще в Сиане полпосёлка было Ореховых. Но, тем не менее, рану осмотрела, сказала, что ничего страшного нет, сделала ему перевязку в виде шапочки из бинтов. Выйдя из медпункта Орехов снял её с головы и выкинул. Возиться с ним больше не стали, поехали назад. Вся наша суета была напрасна. Правильно говорят, что пьяному море по колено.
Свободное копирование
