После освобождения из тюрьмы я тяжело заболел и на долгое время вышел из строя. Вновь вернувшись к подпольной партийной работе, я одновременно возобновил и музыкально-просветительную деятельность, к которой всю жизнь питал большую склонность.
Оглядывая пройденный путь, думаю о том, как своеобразно сложилась моя судьба. Я мечтал о времени, когда сумею себя целиком посвятить любимому искусству-музыке, а занимался транспортировкой ручных бомб, перевозкой через границу запалов, бикфордова шнура, организацией складов оружия, химических лабораторий, подпольных типографий. Этого требовали интересы партии, и каждый из нас, рядовых бойцов революции, стремился как можно лучше выполнить порученное ему дело.
Когда условия позволяли, я старался сочетать подпольную партийную работу с музыкальной деятельностью. Как я уже писал выше, музыкальная деятельность не только не мешала моей партийной работе, но и нередко помогала ей, служила для нее легальным прикрытием.
В 1911 году я с группой товарищей предпринял попытку организовать демократическое музыкально-пропагандистское общество, которое поставило бы своей целью приобщить рабочих к сокровищнице искусств, развивать их художественные вкусы. В то же время я имел в виду, что новое общество окажет нам большую помощь и в нашей практической партийной работе.
В условиях неусыпного надзора "властей предержащих" очень трудно было добиться разрешения на создание новой культурно-просветительной организации. Некоторые товарищи предвещали крах нашей затее, доказывали, что из нее ничего не выйдет, что вообще теперь "не до музыки". Они, конечно, были неправы. Большевики всегда придавали большое значение деятельности прогрессивных культурно-просветительных обществ, используя их и как одно из средств воспитания масс, и как легальную трибуну для пропаганды идей партии.
Большую поддержку в создании нового музыкального общества оказал А. М. Горький. В ответ на письмо, в котором я излагал свои планы, делился сомнениями, Алексей Максимович написал мне в октябре 1911 года с Капри:
"Друг мой, люди, говорящие, что ты затеял "дело праздное", не вполне ясно понимают, что такое культура и как необходимо для нас, чтобы она просачивалась -- хоть понемногу -- в нижние слои и помогала там росту новых сил. Поможет ли? В этом нет сомнения, ибо-искусство действует, как солнце, оно возбуждает энергию. Говоря реальнее: подумай, представь себе одного парня, который лет так через десять скажет: я начал жить, полюбил жить с той поры, как услыхал каких-то музыкантов, приезжавших к нам. Может быть, этого никто не скажет, но не может быть, чтобы нечто доброе пропало бесследно, не вызвав в некоторых людях позыва к иной жизни. А ведь все дело -- твое, мое, наше -- именно в том, чтобы вызвать, разбудить охоту к жизни, желание высунуть нос из своего угла на широкий свет божий. Шуми, играй и никого не слушай..."
В Петербурге на протяжении многих лет существовало Общество друзей музыки. Это было буржуазное общество, которое вело довольно замкнутую деятельность и в целом не отличалось какими-либо прогрессивными устремлениями. Нам, однако, удалось увлечь некоторых из членов этого общества мыслью о создании в его рамках специальной секции, которая занималась бы широкой пропагандой музыки, несла музыку в народ. Так при Обществе друзей музыки была учреждена секция общедоступных концертов, которую мы и взяли в свои руки.
Наша секция общедоступных концертов развила энергичную деятельность. Мы наладили связи с легальными рабочими обществами, создали камерный кружок, подобрали исполнителей для участия в концертах, провели первые выступления на рабочих окраинах и в народных домах Петербурга. В состав секции вошли и представители рабочих организаций.
Всё это очень напугало чинных и чопорных "друзей музыки", чрезвычайно опасавшихся всякой политики. Они стали прилагать усилия. чтобы избавиться от "беспокойного пришельца", тем более что и по количеству членов наша секция переросла само общество.
Свободное копирование
