... В тот трагический день, пятнадцатого марта восьмидесятого года, мы взлетели на "двадцать третьих спарках" друг за другом. Я - в зону, Витёк - по маршруту на облёт района полётов.
Отработав в зоне немного простого пилотажа, мы с "вывозящим" меня майором Коротковым пошли на круг: в стадии начальной подготовки на столь новом типе самолёта курсанту гораздо важнее отрабатывать заходы на посадку, чем всё остальное. Что важно: весь радиообмен я вёл своим персональным позывным - "сто двадцать первый", а Витёк - позывным своего инструктора Зыгина, "сто двадцать пятый".
После взлёта они сначала походили по "большому кругу", чтобы посмотреть ориентиры в районе ближней зоны аэродрома.
И вот уже после зоны я захожу на посадку, выполняю третий разворот... Короткая прямая перед четвёртым разворотом, который нужно выполнить с таким расчётом, чтобы выйти прямо в створ взлётно-посадочной полосы.
А Витёк выполнил большой круг на высоте восемьсот метров. Потом они снова прошли над аэродромом и запросили отход на маршрут с набором высоты.
Голос руководителя полётов:
- Сто двадцать п...ый, протяни немного.
Это мне, что ли? Ведь сто двадцать первый - это я... Но по всем наставлениям можно протягивать только первый, в крайнем случае - третий разворот, но никак не четвёртый! Ах, так это же команда Витьке - сто двадцать пятому...
И тот же ровный голос РП уже разрешает:
- Сто двадцать пятый, набор разрешил.
- Понял!
Это ответил то ли Витёк, то ли Зыгин - по односложной реплике голос не разобрать...
И ещё кому-то что-то разрешает-запрещает РП, а я уже, напрягаясь и потея, строю расчёт на посадку "с конвейером": то есть так, чтобы, не останавливаясь полностью на полосе после приземления, ещё раз взлететь, пройти по кругу, зайти и сесть.
Прохожу дальний привод, докладываю о готовности к посадке с запросом последующего взлёта с конвейера. Но РП пока мне не отвечает, он запрашивает Витьку:
- Сто двадцать пятый, ваша высота?
- Сто двадцать пятый, доложите место.
- Сто двадцать пятый!
... И чего это РП так заладил, как заевшая пластинка?
- Сто двадцать пятый!
- Сто двадцать пятый...
Все экипажи, находящиеся в воздухе, притихли. В ответ на запросы РП сто двадцать пятого - тоже молчание.
- Сто двадцать первый - вам посадка и на стоянку, конвейера не будет!
Это команда уже мне. Даю короткую "квитанцию":
- Понял.
Сажусь, освобождаю полосу, заруливаю. В наушниках слышны ставшие уже монотонными, мольбы РП:
- Сто двадцать пятый!
- Сто двадцать пятый, ответьте...
Эфир отвечает безмолвием.
Полёты прекращены. На стоянках - тишина и одно пустое место. Команда курсантам:
- Построиться! На занятия в учебный отдел... Ша-агом марш!
Волоча по бетону подкашивающиеся ноги, уходим строем с аэродрома. А из громкоговорителя транслятора радиообмена на стартовом канале радиосвязи, закреплённого на стене "высотки" - аэродромного домика лётного инструкторского и курсантского состава, ещё почему-то изредка доносятся, словно неудачные шутки, молитвы РП, обращённые к безвозвратно потерявшейся на экранах локаторов "метке":
- Сто двадцать пятый, если вы меня слышите: выходите на привод на высоте тысяча пятьсот...
Нет, Витёк уже больше никого не слышит!
... Когда им дали набор, они вывели двигатель на максимальный режим и, имея к тому моменту приличную скорость - под семьсот километров в час, ещё покачали с крыла на крыло: Зыгин показал курсанту аэродром внизу. Но при этом скорость непривычно быстро наросла, подойдя к ограничению для установленной в тот момент у самолёта минимальной стреловидности крыла - шестнадцать градусов.
Пошли в набор, не убирая максимала, рассчитывая, очевидно, что скорость при наборе высоты упадёт. А набирать-то для истребителя дали всего ничего - лишь от восьмисот до полутора тысяч метров!
Скорость ещё не упала, а высота уже заданная. Ручку управления - от себя. И вот она - ловушка!...
Ограничение по максимально допустимой приборной скорости самолёта с "прямым" крылом ещё не превышено, оно только подошло вплотную, и с прочностью самолёта проблем нет. А вот с продольной динамической устойчивостью...
Машина необычно легко реагирует на движения ручкой управления. Попытки парировать излишнюю её реакцию моментально приводят к обвальной, прогрессирующей злейшей продольной раскачке. Три качка вниз-вверх с высоты полутора километров по нисходящей траектории. Перегрузка - от "минус" до "плюс" запредельной (позже медицинская экспертиза установит, что примерно в тот момент, находясь ещё в воздухе, лётчики потеряли работоспособность).
Общее время всего процесса - около десяти секунд. На четвёртом качке - столкновение с землёй. Попыток воспользоваться средствами спасения экипажем предпринято не было...
Потом - обычный в таких случаях калейдоскоп событий: расследование происшествия аварийной комиссией, пристрастный разбор обстоятельств катастрофы со всем лётным составом, выводы, рекомендации и...
Вперёд! Боевая подготовка не должна стоять на месте, курсантские полёты продолжаются!
