Румыния вступает в войну - 73

Воскресенье, 22 октября.

Генерал Беляев, назначенный представителем русского командования в Румынии, пришел со мной проститься.

Он сообщает мне по секрету, что, кроме двух корпусов русских войск, которые уже отправлены в Молдавию и должны попытаться проникнуть в Трансильванию через Поланку, 7 ноября будет отправлен третий корпус в Валахию, где он будет действовать согласованно с румынской армией между Дунаем и Карпатами. Ему поручено заявить королю Фердинанду, что император не исключает возможности дальнейшей посылки новых подкреплений.

Я высказываю генералу Беляеву, что эта "дальнейшая" посылка мне представляется крайне неотложной:

-- Операции на балканском театре войны принимают с каждым днем все более решительный характер... и в какую сторону! Добруджа потеряна. Констанца скоро падет. Все проходы в Трансильванских Альпах форсированы. Подходит зима... Малейшее опоздание грозит оказаться непоправимым.

Он соглашается со мной:

-- Я настаивал из всех сил перед императором и генералом Алексеевым, чтобы к Бухаресту была отправлена армия из трех-четырех корпусов. Там она соединится с румынской армией. Мы имели бы, таким образом, в сердце Румынии превосходную маневренную массу, которая позволила бы нам не только загородить проход Карпат, но и вторгнуться в Болгарию. Император убежден уже в правильности этой идеи; он признает необходимость добиться быстро крупного успеха на Балканах. Но генерал Алексеев не соглашается обнажить русский фронт; он боится, как бы немцы не воспользовались этим для того, чтоб импровизировать наступление в рижском направлении.

-- Однако, командует император. Генерал Алексеев лишь его технический советник, он исполнитель его приказаний.

-- Да, но его величеству очень неприятно навязывать свою волю генералу Алексееву.

-- Я расспрашиваю генерала Беляева о моральном состоянии императора. Он отвечает мне с явным смущением:

-- Его величество грустен, задумчив. Моментами, когда он говорит, у него вид такой, как будто он все не слышит... У меня осталось нехорошее впечатление.

Расставаясь со мной, он напоминает мне о всех важных конфиденциальных сообщениях, которыми мы с ним обменялись с начала войны; он благодарит меня за прием, который он всегда встречал с моей стороны, и заканчивает словами:

-- Нам предстоят еще трудные дни, очень трудные...