Бывают неудачи в лечебной работе по иным причинам.
Павел Александрович пришёл ко мне в первый раз вместе с женой. Сопровождала она его и в ряде последующих визитов. Она была осведомлена о малейших недомоганиях мужа; и по тону, которым она обращалась к нему, – ласковому, участливому и в то же время снисходительному, – было очевидно: он был для неё не столько мужем, сколько малым ребёнком. Детей у них не было. На нём сосредоточилась вся её потребность в материнстве.
Она дополняла подробностями все его жалобы, которые он сообщал, постоянно оглядываясь на неё. А жалоб у него было много, излагал он их обстоятельно, скучно. Было ясно, что каждый собственный прыщик, каждый небольшой приступ головной боли представлялся ему чрезвычайно важным. И на такое же отношение к своему здоровью претендовал он и со стороны слушателей.
Он был инженером, был даже знающим специалистом. Но работал мало. В силу особенностей своего характера он плохо ладил с людьми. Обычно вежливый, даже несколько приторный в своей вежливости, он отличался большой настойчивостью, больше того – невероятным упорством. Встречаемые в жизни препятствия, преграды быстро выводили его из себя. Тогда он точно «взрывался».
Он написал для меня свою автобиографию – она же история болезни. Это 64 страницы убористого почерка. Мне он дал копию, аккуратно переписанную его женой, разделённую на главы, снабжённую примечаниями и приложениями. В этом пространном документе лицо автора отображено очень ярко. Я приведу в значительно сокращённом виде один эпизод, описание того, как Павле Александрович проходил лечебную комиссию.
«…Мы вошли. Я и жена. Один из врачей – тот, который в прошлый раз меня достаточно измучил, – уже снял халат. Встречает нас словами: "Приём кончился – мы не можем сидеть до ночи". Меня сразу взорвало. Подал реплику на непорядки и пустил ему "сволочь". Тот: "Я тебе покажу". – "Мне плевать… я пришёл к врачам", – сказал я. Врач пригрозил, что позовёт милиционера, а потом садится писать акт, спрашивает документы. Вместо документов я хотел дать ему стулом. Но между ним и мною сидела жена, она могла пострадать от удара. Я плюнул ему в лицо. Он встал, утёрся и пошёл за милиционером. Я тут же <…>… Приказанию взять меня в отделение милиционер не подчинился. Ушёл милиционер, ушёл и он… Остальные члены комиссии идут в канцелярию ставить печать. Я за ними… Пустил: "Не врачи, а дураки"… По дороге у стены – половая щётка. Хватаю её, врываюсь в кабинет и бросаю в председателя и врача…»
Это описание одного только столкновения, а их в жизни Павла Александровича было очень много.
Я сам не могу на него пожаловаться: ко мне он относился хорошо, даже с особым доверием. Из-за одного этого доверия мне невольно становилось тоскливо, когда я замечал неизменную пару, ожидающую в приёмной моей консультации.
