Не успели мы получить хлеб, как разведка донесла, что противник группирует свою пехоту в количестве четырех батальонов, а у нас только три сотни, пулеметов нет. Начался артиллерийский обстрел, пошла в наступление пехота, нам в лоб стали кидать осветительные ракеты. Мы услышали с левого фланга крики «Ура!», подумали, что это наши, а это оказались немцы. Они стали нас захватывать в полукольцо.
Мы бросились отступать, впереди оказалась широкая канава, казаки на лошадях стали перепрыгивать через нее, а мой конь не смог перемахнуть, и я с ним ухнул в грязь, а тут остальные машут через меня. Когда все проскакали, то я вылез из канавы и пошел пешком, воронок остался бултыхаться в грязи. Тут я услышал, что справа бежит пехота, а команды подаются на непонятном мне языке.
Я понял, что это немцы. Прижал к себе поплотнее шашку, чтобы не бренчала, а сам стал влево забирать, думаю, как узнают, что не свой, так и приколют меня. Потом услышал, что немцы отдаляются вправо, а я взял еще левее. На мое счастье попалась дорога, и я побежал по ней во всю мочь. Услышал сзади топот лошадиный, испугался, что это немецкая кавалерия сейчас сомнет, спрыгнул с дороги в канаву, гляжу, а это конь без всадника. Окликнул его, он остановился. Я обрадовался: конь оказался моим, весь в грязи. Выкарабкался он из того оврага и поскакал за мной. Очистил я его немного от грязи, забрался на воронка и припустил по дороге.
Скоро показалась деревня, в ней оказался весь наш полк. Вахмистр увидел меня и удивленно спросил:
-Ты где был?
Я вкратце рассказал о том, что случилось со мной, и предупредил, что немцы справа обходят деревню. Вахмистр побежал, доложил в штаб, и полк начал отходить.
Когда мы стали выезжать из деревни, то немцы встретили нас пулеметным и ружейным огнем. На наше счастье, прицелы на пулеметах были поставлены высоко, и пули летели выше наших голов, иначе скосили бы нас, как траву, но от этой стрельбы все-таки был урон, правда, не очень большой.
Мы бросились влево, не дожидаясь команды, и рассыпались по полю, отбежали где-то с километр, а там оказался лес. Горнисты заиграли сбор. Вахмистры подали команды собираться в свои сотни. Солдаты начали рыть индивидуальные окопы. Вскоре рассвело, взошло солнце, и немцы повели орудийный огонь по нашей опушке, а пехота пошла цепями наступать.
Вышло 4 цепи, и перебежками стали двигаться в нашу сторону. Немецкие батареи усилили огонь по нам, а наши батареи молчали. Мы занервничали в своих окопчиках, но потом дали команду:
-Прицел – 800, огонь!
Мы открыли огонь, с полчаса постреляли, потом новая команда:
-Перебежками отходить!
Мы отошли, сели на коней, подъехали к лесу без потерь. Потом попалась деревушка, и нас опять спешили и заставили окапываться, через полчаса немецкие батареи открыли по нам огонь шрапнелью, сразу появились убитые и раненые. Санитары не успевали подбирать, а наши батареи молчали.
Немцы совсем обнаглели, выкатили свои орудия и стали глушить нас прямой наводкой. Только после этого наша батарея откликнулась. Сразу взяла точный прицел, и заставила замолчать немецкую батарею. Но тут появилась вражеская пехота, застрочили пулеметы, немцы открыли огонь из дальнобойных орудий большого калибра. Как разорвется снаряд, так вся земля трясется.
Мы начали отступать по команде перебежками, а потом народ куда-то весь исчез, нас осталось со взводным 5 человек. Как услышим взрыв тяжелого снаряда, так упадем, а когда снаряд разорвется, то вскакиваем и бежим. Вдруг взводный застонал, его ранило осколком в плечо, и он упал. Мы тоже упали, потом поднялись бежать, а взводный просит:
-Не бросайте меня!
Я и казак Бронников вернулись, подхватили его под руки и понесли. Взводный потерял уже сознание. Тут к нам подскакали конные санитары и увезли взводного. А мы услышали, что горнисты играют сбор и недалеко увидели небольшой лесок, стали к нему пробираться. Огонь батарей стих, только справа шла пулеметная трескотня, но и она потом затихла.
Когда мы приблизились к лесу, то увидели наших коноводов и вахмистра. Он махнул рукой, и нам быстро подали коней. Мы сели верхом и начали отходить. Я только тут разглядел, что чуть ли половины седоков нет на лошадях. Значит, остались на поле боя, а некоторых раненых подобрали санитары и увезли в тыл.
Когда отъехали немного, то стали считать, кто, где и как погиб. Бронников доложил вахмистру, что он вывел раненого взводного и сдал санитарам. О его поступке доложили командиру сотни, и Бронникова представили к награде. Получил он Георгиевский крест 4-ой степени, а мне не дали ничего, даже не упомянули нигде. Бронников всю заслугу приписал себе.
Свободное копирование
