Проехав с лишком 4 часа, причем дорога и пейзаж мало изменялись, на одном повороте открылась, наконец, ровная, довольно широкая поверхность спокойной воды, которую мне мой проводник назвал Agua Fresca и указал мне на две крыши вдали, на противоположном берегу, как на цель нашей поездки. Опустив совсем вольно повода, я во весь опор пустил мою лошадь, которая без понукания, почти не изменяя темпа, донесла меня в менее чем в полчаса до небольшой избы. Стая больших собак с лаем, несколько грязных детей различных возрастов и полов с удивленными лицами и несколько чилийцев в пончо, радушно кланяясь, встретили меня. Хижина, к которой я подъехал, была жилищем главного надсмотрщика за стадами, которые за недостатком пастбищ вблизи колонии содержались здесь, где им было вдоволь пищи.
После короткого перерыва, потому что уже был 12-й час, я приказал оседлать мне снова лошадь, которую хозяин, к которому у меня было письмо от губернатора, имел любезность переменить на свежую, и отправился с пастухами в горы в то место, где паслись стада, намереваясь забраться как можно далее. По очень неудобной дороге в лесу, где лошадям нашим приходилось то карабкаться но крутизнам, то скакать через высокие упавшие и загораживающие дорогу пни, забрались мы на высоты, где на небольших лесных лужайках пасся скот. Проехав далее и утомясь ездой, я был рад найти человека, пасшего овец, которому я мог передать мою лошадь, так как мои провожатые на более плохих лошадях один за другим отстали.
Дорога пешком, хотя также не была удобной, но зато представляла много интересного, нового для меня. Лес, по которому я шел наугад, имел особенную физиономию: он состоял почти исключительно из деревьев одной породы -- из того же Fagus, который растет и по речке Las Minas. Верхняя треть ствола только снабжена ветвями, которые образуют верхушку; таким образом, деревья, не будучи покрыты зеленью, представляют в перспективе как бы целый ряд колонн, кот[орый] поддерживает верхний зеленый свод. Под деревьями также мало видно зелени; весь грунт покрыт толстым слоем отживших листьев, которые целые сотни лет гниют и погребают обрушившиеся от старости деревья, которые попадаются на каждом шагу и очень затрудняют путь. Притом трудно вообразить себе ту сырость воздуха и влажность, которые как будто пропит[ывали] и стволы, и листья, и верхние слои земли. Солнце, которое ярко светило в этот день, с трудом проникало через верхний свод, как бы сознавая свою немощь в этом царстве влаги.
Эта громадная влажность очень способствует развитию значительной флоры грибов, мхов и папоротников, но вместе с тем она составляет, как кажется, главную причину большой бедности фауны {Из путешеств[ия] Дарвина и других путе[шествий] мы знаем, что юго-западный берег Чили: Tres Montes, Chiloe и др. (характеризуется влажным климатом и бедной фауной).}; это отсутствие животной жизни в патагонских лесах бросается в глаза и вместе с большою сыростью, мертвою тишиною составляют главные характеристичные черты этой местности. Между различными формами грибов {Далее было: очень разнообразных своими окраскою и величиною.} я узнал, как мне кажется, описанную Дарвином Cyitaria darwinii. Тысячи этих грибов различной величины длинными рядами унизывали ветви и стволы деревьев. Их молочно-белый цвет резко выдавал их на темном фоне ствола; самые малые были в величину горошины, самые большие достигали размеров малого яблока. Они далеко еще не были спелы; капсюли со спорами, хотя были заметны на разрезе, но на поверхности не было и признака отверсти[й], через кот[орые] споры должны будут со временем выступить наружу. Я набрал также и других грибов, желтого цвета, <в> величи[ну] горошины, но более удлиненной формы, которые также рядами сидели на стволе и, кажется, принадлежат к тому же роду.
Хотя у берега ветер не был особенно слаб, но в лесу не заметно было ни малейшего дуновения; казалось, что и он не хотел нарушать этого глубокого спокойствия. Я подвигался <по лесу> {Было: Я подвигался таким образом все далее и далее, обдумывая, что выражение "в этот дремучий лес" очень хорошо и верно подходит к.}, не зная хорошо, куда и когда из него выберусь. Я заметил скоро между деревьями полосу просвета между верхушками деревьев -- как бы опушки леса -- и был очень заинтересован увидеть, куда выйду; оставив пастуху лошадь, я уже не поднимался в гору, а шел по плоской возвышенности, которая, как я предполагал, медленно опускается к берегу моря.
Я дошел, наконец, до полосы просвета, вышел из-за последних стволов, и перед мной открылась неожиданная картина. У ног моих почва опускалась довольно крутым скатом сажени на две вниз, так что, смотря прямо, я видел нижние части стволов и зеленые верхушки деревьев леса, который стоял <на> следующей, более низкой плоскости. Я не стоял достаточно высоко, чтобы иметь вид поверх леса, но можно <было> заметить, что этот уступ тянется в обе стороны. Я {Далее было: осторожно.} сошел с этой природной ступени, которая оказалась более крутою, чем ожидал, потому что кажущаяся отлогость состояла отчасти из груд сгнивающих листьев, под которыми грунт оказался крупными булыжниками, открытие которого мне едва не стоило падения, потому что, ступя на твердое, это твердое вдруг покатилось из-под ноги в виде большого круглого камня и я едва-едва удержался. Внизу я увидел несколько валунов разной величины, которые, должно быть, скатились с этого же обрыва.
Опять потянулся лес, совершенно такой, как и наверху; только между стволами деревьев лежали обросшие мохом огромные камни, которых я не заметил, по крайней мере в таком числе, на верхней террасе. Пройдя более получасу, я опять думал добраться до морского берега и опять ошибся. Я снова подошел к новой ступени, похожей, но несколько отличной от первой. Внизу лес казался менее высок, чем в первом случае, и склон не был так закрыт гумусом и сухими листьями. Нагнувшись, я увидал вдали между деревьями море, но между мною и берегом простиралась еще третья терраса, которую следовало еще пройти. Спустившись, я нашел, что лес совершенно изменил свой характер. Под более молодыми деревьями разросся очень густой кустарник, сучья деревьев, спускаясь низко, заграждали часто дорогу, пни и большое количество камней заставляли или перелезать через них, или обходить их. Немногие валуны только что начинали покрываться мохом.
Утомивишсь ходьбой, мне казалась эта часть пути самою трудною, и я был рад, раздвинув последние кусты, увидеть в нескольких шагах море и берег, усыпанный плоскими валунами, которые составили превосходное ложе после моей почти что шестичасовой прогулки.
Свободное копирование
