Кроме деда, тети Веры, кошек и меня, в доме жили мои родители. Папа был профессором и заведующим кафедрой органической химии Тимирязевской сельскохозяйственной Академии (ТСХА), тогда называвшейся СХИТ (Сельскохозяйственный институт имени Тимирязева). Об этом учреждении надо сказать подробнее, прежде чем начать рассказывать о родителях.
При Петре Первом была основана сельскохозяйственная академия. До революции она называлась Петровской академией, и считалась, по праву, ведущим сельскохозяйственным учреждением России, как и задумывалось при её основании. А располагалась она в местности, известной как Петровско-Разумовское. Когда-то это было имение более чем влиятельного фаворита Екатерины Второй графа Разумовского. В имении был огромный парк, может, лучше было бы сказать, что имение было парком. На одном конце парка, примыкавшем к окраинным московским улицам, находился дворец графа, где позже, уже после революции, размещалась дирекция академии. Дворец не только был копией Малого Трианона в Версале, но и построен был под руководством того же архитектора, что строил Трианон, Леметра, специально приглашенного из Франции. И парк копировал Версальский парк, хотя был много меньше. Но там стояли такие же роскошные липы. А на другом конце парка, в километре от дворца, был пруд, по преданию вырытый крепостными графа. Считалось, что первоначальный замысел был придать пруду форму буквы «Е», инициалу Екатерины, но даже и в те времена дали себя знать разгильдяйство и бесхозяйственность. Верхняя перекладина была вырыта слишком широкой, средняя оказалась слишком длинной, и конец ее загнулся, по каковой причине студенты академии, а вслед за ними и прочие назвали этот залив слепой кишкой, а нижней перекладины не оказалось вовсе. Там, где этой перекладине полагалось начинаться, из пруда вытекала речка Жабинка, плотина на которой и создала пруд. Почему-то в моих тогдашних кругах принято было говорить, что далее в Жабинку впадает речка Лихоборка, затем в Жабинку впадают поочерёдно Яуза, Москва-река, Волга и Каспийское море. В позднейшие времена улица, проходившая по плотине, тоже стала официально именоваться плотиной и стала знаменитой, все знали продовольственный магазин на Плотине и шпану с Плотины.
На пруду были острова, очень красивые, и лодочная станция. А на том берегу пруда, где был парк – на другом берегу раньше ничего не было, а затем расположились пригородные рабочие районы – был так называемый Грот, искусственный холм, в котором были вырыты неизвестного назначения помещения, вход в которые помещался между коротких каменных колонн. До революции, но уже много времени спустя после постройки грота, его помещениям было найдено назначение, сделавшее это место знаменитым и в истории, и в русской литературе. Там группа тогдашних террористов, которыми руководил небезызвестный Нечаев, казнила – повесила – студента Иванова, обвинённого в предательстве. Случай этот описан, с соответствующим изменением имен, в романе Достоевского «Бесы». Там казнь происходит скорее всего потому, что надо «скрепить кровью» общество заговорщиков, а не потому, что казнимый в самом деле их предал. Кажется, так действительно и было. А то с чего он Достоевскому, ныне провозглашённому реалистом (а он им и был, но не таким, какими были другие, ходившие в реалистах, когда Достоевского числили в реакционерах-мистиках) было бы такое придумывать. Словом, романтики вокруг хватало.
Свободное копирование
