Примерно в конце 1937-го - начале 38-го года приехала к нам его мама - тётя Гита. Она была ещё больна - у неё часто болела голова, а однажды она при мне бросилась на колени перед Марленой и, протягивая ей столовый ножик, стала упрашивать: "Марленочка, милая, зарежь меня..."
Виля мать свою очень любил, но вместе с тем изводил различными проделками, доводил до нервных вспышек. Однако ненормальность Гиты сказывалась всё меньше и реже. Её лечили гипнозом, ещё чем-то, и, наконец, харьковская знаменитая врачиха дала мудрый совет: уехать в другой город, где про Гитино сумасшествие никто ничего не знал, и возобновить самостоятельную жизнь, поступив на работу по специальности. "Если ей удастся сейчас выйти из депрессии, она проживёт долгую жизнь, и, притом, на таком заряде сил и энергии, которого ей хватит на много лет до глубокой старости", - сказала профессор, По её словам, работа теперь была для Гиты главным лекарством, которое поможет навсегда избавиться от остатков маниакальной депрессии. Важно лишь, чтобы эта работа была в городе, где не знают Гитиной предыстории.
Таким городом мог быть Ленинград, где у Гиты была комната, полученная в обмен на московскую. Гита приехала, явилась в комнату и заявила на неё свои права.
Между тем, во время её болезни родители поселили в комнате папину двоюродную сестру Дину Вол, - студентку, приехавшую из Обояни для учёбы в институте.
В Ленинграде жило уже несколько Волов. Дина устроилась на временное жильё по их протекции. Предполагалось (по крайней мере, нашими родителями), что это даже убережёт комнату для Гиты. Но Волы рассудили иначе. Когда Гита не умерла, а "наоборот", - они стали с нею судиться. Произошёл семейный скандал.
Суд безоговорочно взял сторону Гиты. Судья сильно пристыдил Дину. Мне кажется, такое его поведение вполне соответствует абстрактной человеческой справедливости, которой, как известно, не существует на свете...
Гите всё это стоило нервов. Но она была уже на предсказанном харьковской "психиатриссой" взлёте душевных сил, характерном после депрессии. Возвращение к работе в полной мере вернуло ей рассудок и силы для дальнейшей жизненной борьбы и предстоявших душевных испытаний, о которых никому не дано было тогда догадываться.
Временное помешательство оказало Гите большую услугу, дав ей возможность, подобно тому, как это сделал бухгалтер Берлага из "Золотого телёнка", отсидеться в сумасшедшем доме от неприятностей. Правда, Берлага пошёл на это сознательно, а Гите помогла случайность. Это было счастливое безумие! Только благодаря ему она не попала в проскрипции 1936 - 37 годов, так как механически выбыла из партии за неуплату членских взносов, а взносы не платила по столь уважительной причине, как психическое заболевание!
Возвратившийся рассудок уберёг Гиту от бесперспективных в те времена попыток восстановиться в партии. Было большой удачей то, что про неё, по всей видимости, забыли. В конце войны Гита приехала в Москву и даже сумела поступить на военный завод. Здесь она изобрела прогрессивный способ предотвращения коррозии деталей военных самолётов и чуть-чуть не получила за это Сталинскую премию. Помешала история с моими родителями: их арест в 1950 году, после которого её "сократили", уволили с завода и обрекли на прозябание в какой-то артели.
Когда после ХХ съезда КПСС всех наших реабилитировали и восстановили в партии, в Гите заговорила комсомолка. Она подала просьбу о восстановлении в КПСС - и получила отказ. Мотивировка:
- Вы много лет пробыли вне партии и всё это время не делали попыток вернуться туда, что же теперь-то надумали?
Бесполезно было объяснять, что, имея в анкете репрессированного первого мужа, изгнанных из партии сестёр, одну из которых посадили, и ещё кучу "порочащих связей", она не могла и не должна была решиться напомнить о себе: это было бы почти равносильно самоубийству.
Свободное копирование
