По закоулкам воспоминаний - 189

Но с Сашей в нашей Уручской жизни связано у меня и одно очень печальное воспоминание. Относилось оно к последнему месяцу школьных занятий, когда выпускники уже подумывали о своём будущем. Один из Сашиных одноклассников, Коля Анисимов, сын учительницы химии Дарьи Кирилловны, решил поступать в военное училище. Особых экзаменов там не требовалось, но предварительно  нужно было пройти военно-медицинскую комиссию. Паренёк высокий, широкоплечий, ладный, он не предвидел препятствий с этой стороны. Но вот оказалось, что по медицинским показателям ему в приёме отказано. И препятствие-то по его разумению пустячное – ерунда какая-то, анализ мочи не в норме. И обратился он к Саше с просьбой, чтобы я ему  в этом пустяке помогла. Мол, пусть твоя мама – она же врач, попросит лаборанта написать нормальные показатели. Вот Саша – не менее наивный, чем Коля, и обратился ко мне с такой маленькой просьбой. 

Зная, что если это не случайность и не ошибка, то это совсем не пустяки, я потребовала, чтобы Коля пришёл ко мне на приём, повторив анализ, и показал прежний.

Колю – он пришёл ко мне – я видела впервые. Обращала на себя внимание некоторая флегматичность в поведении и выраженная, какого-то даже желтоватого оттенка бледность лица (у такого крепенького скроенного паренька. Измерила давление, а оно 180/110 – такой подозрительно почечный тип давления!!! И он мне говорит, что с самочувствием у него всё в порядке?!

- Коля! У тебя что – и голова не болит при таком-то давлении?

- А у кого она не болит! Я это не считаю.

Я, направила его на анализы, попросила придти ещё раз – уже с результатами. И с Дарьей Кирилловной  - ей я после ухода Коли позвонила.

На следующий день они были у меня. С результатами анализов, буквально демонстрировавшими катастрофическое положение почек – тяжелейшая почечная недостаточность, картина нарастающей уремии. Я всё объяснила Дарье Кирилловне узнала у неё очень много из анамнеза, указывавшего на давнее (с девятилетнего возраста Коли) хронически протекавшее и нелеченное заболевание почек. Убедила  Дарью Кирилловну прямо от меня с направлением на лечение, не медля, отправиться в Минскую клинику для госпитализации. Коля поначалу протестовал, но удалось убедить и его. И они вдвоём поспешили на автобус, идущий в Минск. Колю госпитализировали, посетовали на тяжесть почечной недостаточности и позднее обращение за лечением, а Дарью Кирилловну уведомили об очень малонадёжном прогнозе, о чём, конечно, не говорили Коле. Горю Дарьи Кирилловны не было предела!

Коля находился в палате, где были и другие почечные больные. Дарья Кирилловна, у которой Коля – единственный ребёнок, навещала его неустанно, помогала ему придерживаться установленной строгой диеты. Часто приходила ко мне, рассказывала об исследованиях, проводившихся там, об окружении, отношении. Говорила, что Коля чувствует себя плохо, на что раньше не жаловался, нервничает и просится домой. Особенно после того как один из почечных больных – взрослый человек – сказал ему: «Чего ты мучаешься с диетой? Ешь, что хочешь, делай, что хочешь – всё равно умрёшь! На твоей койке до тебя лежал такой-же. Где он – не знаешь?» 

Бывают же такие люди! А врачи клиники тоже ничего хорошего пообещать не могли. И Дарья Кирилловна решила Колю забрать с тем, чтобы увезти его в Москву, попытать счастья там, да ещё и гомеопатам показать его. Коля как-то пал духом и не хотел никуда ехать и ни к кому обращаться. От экзаменов в школе его освободили, Аттестат выдали, но Колю это не радовало. Дарья Кирилловна была очень недовольна клиникой, так как забирала сына  в худшем состоянии, чем он был при поступлении. Говорила, что когда с направлением в клинику они спешили к автобусу, она не поспевала за широко шагавшим Колей, а когда выписала, то чуть не на себе его тащила. Коля еле передвигал ноги, был угнетён, всем недоволен, раздражался появившимся зудом, тошнотой, бесперспективностью лечения.

Домашняя обстановка, уход, режим и поддерживающая иерапия позволили добиться некоторого улучшения, разуверить в обреченности и добиться согласия Коли на поездку в Москву. В школах уже начались каникулы, когда они с Дарьей Кирилловной уехали в столицу.

Какое-то время я о них ничего не знала. И вдруг – в начале августа с изумлением и радостью увидела Колю, выходившего из библиотеки с книгами. Мы очень обрадовались встрече. Коля по-прежнему отличался бледностью лица, и в позе чувствовалась  некоторая усталость, но совсем другое – с надеждой, а не обречённостью – выражение глаз. И эти книги подмышкой!

- Мария Борисовна, мне получше, и я решил не терять год – хочу подать в сельхозинститут. Ещё принимают документы.

Меня порадовала и сама инициатива. Но в отношении контрольных анализов мы с ним условились на завтра же. Коля рассказал и о лечении в течение какого-то времени в клинике Москвы и о назначенном продолжении лечении уже дома. Каждые 3 часа он принимает по 1 пилюле из очередной упаковки. А их пять. Показал мне и пилюли из коробочки №3, что взял с собой, чтоб не пропустить приём.

Когда на следующий день я увидела результаты анализов, непостижимым было, откуда берутся компенсаторные резервы в таком больном теле! Кроветворение угнетено до предела. Анемия, по сравнению с первым визитом возросла до предельных показателей. Анализ мочи – почти та же картина, что и прежде! 

Но – почувствовал себя лучше! Обнадёжился, поверил! Не отговаривать же его – «Не перегружайся, будь осторожней» - что ещё скажешь!

Но Коля осмелел: в компании друзей позволил себе искупаться в бассейне. Обострение, резкое ухудшение не заставило себя ждать... Ещё до вступительных экзаменов, госпитализированный в Минской клинике, Коля умер от уремического перикардита – это адские боли... переохладился в бассейне.

Уже после похорон Коли, при встрече с Дарьей Кирилловной – из её рассказов, воспоминаний – я узнала, что в процессе обследований ему была сделана проба с сухоядением. Не говоря уже о том, что в ней – при столь демонстративных показателях простых анализов (постоянно предельно низкого удельного веса мочи и пр.),  указывающих на сниженную концентрационную функцию почек не только крайней надобности не было. Проведённая проба с продолжительным сухоядением – безводный режим! Конечно же резко уменьшила и без того плохое выведение шлаков, а значит ухудшила уремическую картину. Ведь компенсация снижения концентрационной способности почек происходит именно за счёт увеличения объёма выделяемой мочи. Обильной питьё, а не сухоядение!

Безусловно навредил Коле глупый или просто злой «сопалатник» со своим поучением. Как минимум лишил надежды юную душу. Но ещё вреднее была эта проба с сухоядением! Борьба с последствиями её была нелёгкой, малопродуктивной, малоэффективной. Ссылка на  - и без того - пессимистический прогноз (ведь в те годы диализ, пересадка почек оставались еще несбыточной мечтой) никак не оправдывает безмозглость, пагубность и ... безнаказанность проведённой пробы сухоядением в этом случае. Но это уже рассуждения постфактум.